Стихотворения поэта Астафьева Наталья Георгиевна

Каждый вечер — бродячие очи ко мне псов голодных, бездомных в морозные ночи… Это, город, твои воспаленные очи у подъезда встречают меня в полутьме.

Я уезжала, бешеные кони рванули с места, будто от погони. Пурга снегами, некуда деваться, крутила, не поймешь, где верх, где низ. Вновь наступала смена

Мне надоело слушать. Коробочка пуста. Мне прожужжали уши и выпили уста. Мне надоело верить, постель перестилать. Мне надоело двери любимым открывать. Я сердце успокою,

Утратив все, утратив все, блажен Иван Крылов. Который год без лишних слов он жизни крест несет. Он приживальщик ваш и шут, участник умственных бесед,

Оказался ласковым нежданно. Прядь на лбу податливых волос. А глаза, что карие каштаны, жаркие… и видные насквозь. Выбралась на палубу из трюма, из нечеловеческой

Ты никогда не забывал, когда в каком была я платье, ты никогда не забывал, где задержали нас объятья — меня ты только забывал! Вся

Когда она посуду мыла, летали мысли далеко, ее загадочно манило пустое гулкое окно. Она в него ложилась птицей и опускалась пауком, было забавно опуститься,

Юродство слабости я не приемлю. Пусть я врасту под глыбой горя в землю. Пусть каменных палат себе не выстрою. Я выстою. Я в грудь

С этим миром ласково прощаюсь, уходя, придерживаю дверь… Не печалю вас своей печалью, милы мне и человек и зверь.

А ты что радуешься, дурень? Что ты пойдешь на корм червям? Мир примитивен, но структурен и чавкает, как ты: «ням-ням…»

Лягу. Крепок сон-темница. Мышцы чувств напряжены. Неотвязное мне снится. Страшные бывают сны. Там умершие давно люди — все еще живые. Небылицы, дни былые сон

Погибнут первыми сосна и ель, кедр, пихта, лиственница, туя — их губит облученье пять рентген. Потом пернатые: дрозды, скворцы, синицы, щеглы, чечетки, зяблики, кукушки

Дым поднимается снизу, медленный, плавный, долгий… «Лизанька, Лизочка, Лиза» — кто-то кричит над Волгой. Кто-то живет иначе: правильно, просто, мудро. Дверь открываю настежь в

Доносители, соглядатаи, современники, соседи… О, эпоха, твои проклятые на себе я чувствую сети! Искалечены, переломаны, изуродованы ваши души. Насторожены на все стороны, как локаторы,

Война мне виделась Горгоной со змеями казахских кос. Над нею возвышались горы, под нею унижался город и костылями нервно трес. Весь город торговал. Иголка

Я больна, больна сегодня, потому что не свободна, потому что целый мир заперт в камерах квартир.

Память отрочества — мой семейный ларец, там не жемчуг — мои затвердевшие слезы, там еще улыбается мертвый отец и по снегу скрипят детских санок

Мы не замерзнем и не сгорим, стала стартовой площадкой планета, улетим мы с земли, улетим перед самым концом света. Так я думала, но не

Когда я заболею, умрет последний друг, и голод, мальчик маленький, пойдет скакать вокруг… Свезет меня в больницу могучий санитар, медсестры круглолицы, а повар —

Польские революционные песни! «Варшавянка», «Червоны штандар», воскрешавшие после репрессий память в сердце о чем-то давнем! Я рыдала, услышав снова ваши полузабытые тексты о тиранах,