Подбитая совесть сосет их, как тля. К ним ластятся столики, льстиво юля. Их кровь — алкоголь, их нерв — никотин, их пальцы трясутся —
Стихотворения поэта Астафьева Наталья Георгиевна
Уведи меня скорей в закоулки духа, Врубель! Там, где свечками сирень и цыганочка, как уголь. Там, где бабочкой тона брошены вокруг небрежно. И где
Хоть нет нигде там того света, а только временное тут, мне снятся люди с того света и – по приметам – туда зовут.
Может быть, не в самом лучшем виде, все же прожила я, полюбив, никого на свете не обидев, комара от скуки не убив. По земле
Первая военная зима. Обескровленные реки стали. Ветры, сталью проводов звеня, чуть шевелят голыми кустами. Холодно от падающих звезд, и деревни издали горбаты… И сутулые,
Девчата ночью приходили с танцев, с катков, с концертов, из библиотек, во всю щеку прихвачены румянцем, отряхивая варежками снег, и после смеха, чая и
Тишина — это мать. Вглубь — как леска. Бьет ногами ребенок в утробе. Тишина невозможна без всплеска. На площадку слетаются голуби. Тишина — это
Там плыли облака, как пышные подушки, и травы, и снега развешивали уши. Там простиралась степь, там царствовало солнце. Там рассыхалась крепь забытого колодца. Там
Выходишь – ослепляет тебя синева. Объемные тучи на небе синем. Скоро лягут на землю снега, голые деревья оденет иней. Поздняя осень, а грязи нет,
По избе шныряет ветер, где-то в щелки проскочил… Спрятались на печку дети, тарабарят, как грачи. К костенеющим от стужи пальцам книга приросла. И уже
К земле потянет тяжесть лет – прилягу и глаза закрою. Махнет мне вслед зеленый лес, земля сомкнется надо мною. Как зверь, закрытый на засов,
Давно прошел в природе бум рождений… Мир-конвейер порван. Наш секс — бесплоден и угрюм: стриптиз, эректор, телепорно.
Бывало, женщины сойдутся в кружок, как боевая рать, с прихлебом тянут чай из блюдца и ну мужчин перебирать. Ткнут бублик — пшел гулять! —
Сотни Садовых колец обегу, знаменуя крах… Вымотаться, вымотаться вконец, чтобы только боль в ногах!
По бережку, по бережку, под мостиком, под мостиком махнула щука хвостиком — и нет уж прошлых дней, и нет уж тех людей. Лишь я
Пернатый танец брачного обряда — треск крыл — крестом раскрытые крыла. Как мать-земля рождением брюхата, я в свой черед тяжелая была. Несла, как воду
Мерзлота консервирует мамонта. Я пойду, закопаюсь в снега, в мерзлой почве материка сохранюсь — Афродита из мрамора. Я простое земное творенье, ничего — лишь
Ближе к Сейде, в худосочном бескровном ельнике болот, пустые — дождь, как червь, их точит — бараки щерят черный рот. Ни троп, ни кладбищ…
В каких таких краях, снегами заметенных, на райских островах, на карту не внесенных, или в лесах глухих, сомкнувшихся стволами, живет мой лучший стих, как
От закопченных деревянных стен уводит в гору крестная дорога. Я, Магдалина, плачу у колен Исуса человека, сына бога. Он изнемог от ласковой любви ко