И снилось мне, что я летала… Мир вылуплялся из яйца. Руками воздух загребала. В носу цветочная пыльца. Я опиралась, как на друга, на воздух,
Стихотворения поэта Астафьева Наталья Георгиевна
Нет, я совсем не исчезну, вся не сойду со снегами – с первыми синими днями в птичьи уйду пересуды… Это моими шагами дом твой
Предпочитаю солнце, и рожь, и дикий мак. Пусть жизнь моя несется, мчится во весь мах. Предпочитаю небо тупому потолку. Предпочитаю бедность собачьему куску. Живу
Рыжий дым, закрывавший полнеба, вырастал на кирпичных стеблях. Пробираясь по-зимнему, боком, солнце падало в них, как в осоку, и тогда, развивая скорость, так что
Я по утрам слушаю, как ветер степь сушит, как рвет из реки перья и мечет на голый берег. Тучи садятся, как чайки, кричат о
Опять зима, как птица, прижалась к небосводу… Пора мне торопиться использовать свободу. В лесу погаснет осень, зима взмахнет крылами… Уже меня заносит сыпучими снегами.
Не осталось старших — скука. Вместо поколенья — брешь. Только пуговиц шкатулка, срезанных с былых одежд.
Очень просто в жизни умереть. Очень трудно жизнь начать сначала. Прошлое в глазах моих вставало каждой ночью, как шатун-медведь. Кто его встревожил до весны,
Портреты в черных рамках под стеклом. Планета — саркофаг с гробами близких. Сойду с машины, заприметив холм под красным деревянным обелиском. Войду в морскую
Двенадцать выпускниц гимназии Савицкой, двенадцать юных лиц провинции российской. Сквозит в них светлый лик Комиссаржевской Веры, отобразившей их без фальши, без манеры. Иных уж
Что сделали со мной! Еще девчонкой попала я в смертей круговорот… Душа моя! Скули, как собачонка, худая собачонка у ворот! Скули, скребись, рычи, чего-то
Наше тело — решето, наши лица — маски, пропадаем ни за что, мы солдаты — каски… Где, в каком тайнике бомбы, как клопы, и
Сочувствие друзей, косые взгляды, и снежный ком обиды за спиной… Прошел, как мостом, сделал жизнь мне адом, и все-таки остался сам собой. Январским утром
Зашел охранник, молодой казах, будто случайный с улицы прохожий, и, нам о матери порассказав, сказал, что человек она хороший. А мы давно не знали,
Умру я однажды от глада, от жажды, от горечи едкой, в дверь стукнув соседке… Одна-одинока, в морщинах глубоких, в тяжелых морщинах, худа, как мужчина,
Россия голодная шла в Москву. Из памяти не изгладить — сидели нищие на мосту: — Копеечку, Христа ради! И я, по доброте, не со
Всей радостной силой сознанья, последним животным теплом — пытаюсь помочь выживанью того, что зовется добром. Печалясь, надеясь и мучась, хочу в этом мире крутом
На Марс? О, тяга! Я сама — на Марс, как на костер комар… О, детство, ты сошло с ума! О, сердце красное, как Марс!
Уйти, в природе раствориться под синим холодом струи, где, наклонясь с обрыва, птицы полощут крылышки свои. Не рассуждать, не биться в споре. Привстав, сквозь
Недаром так поют в оврагах птицы, над лесом – половодье голосов: обмениваясь пищей из зобов, все к таинству стремятся причаститься. На ветках реполовы и