А. Кушнеру «Ум ищет божества, а сердце не находит» А. С. Пушкин А была ли она — благодать? Та, простая, которую только Можно бунинским
Стихотворения поэта Бетаки Василий Павлович
Небо снизилось. Небо — немо. Но упорно и незаметно Отделяет землю от неба Бесконечный язык ветра. Только он один-то и может Тут хозяйничать, растекаясь,
Посреди заболоченных рек, Между кленов — разлапистых рук, В парике восемнадцатый век И глухой пуританский сюртук. Бесконечные, злые леса Ядовитым плющом поросли, Заглушает псалмов
Ночь, для чего ты белая? Ночь, почему не рваная? Ночь, ты все та же целая, Перинная, диванная… Считает Питер ложечки На буднях и на
Вдоль по улице — холодные дожди. Что противней середины ноября? Ведь ноябрь и позади, и впереди, И в тебе самом, по правде говоря. Ну
Петербургская сиюта для актеров и фигляров с оркестром. 1. В С Т У П Л Е Н И Е Века рождаются великими, Стареют по
В. Павловой Когда отлив ползет с песка За маяком Сен-Геноле, За этой грудой круглых скал Урчит Атлантика во мгле, И чайки падают в туман,
Там, где вторит ручьев славословью Туч глубоких катящийся бас, Перезвон колокольцев коровьих Литургичен и многоглас. Где ковали, где отливали Монотонное пенье реки? Под готическими
Черные сучья, белые стены. Мимо решеток сада Белой поземкой улицу стелет Снежная серенада. В мире двухцветном, В мире без красок, В этом февральском мире
И вот из облачка, постепенно, Сквозь белый сумрак — «Весна» Родена. Едва намеченными руками Ее объятья уходят в камень. Едва заметно переплетенье — Где
У низкого моря в Тоскане прибой шевелит камыши; ленивые тучки таская, день долго уйти не спешит, и в бликах болотных старея, он ляжет в
Флоренция Все сдвинуто, все не на месте… Тоску подавляя строкой, Опять — то ли нет, то ли есть он — Дрожит ненадежный покой, Опять
Д. Долинскому Подглядев у альпийских разломов Острия этих стрельчатых скал, Кто-то контур Господнего дома С их гранитной толпы срисовал — И тугая дуга аркбутана
В окна мне глядят Юпитер и Париж. Где-то там — ночная питерская тишь. А в Воронеже — вороны на крестах, У них черные короны
Под влажным солнцем осени желтеет Летний Сад. Беседуют философы под тихий листопад. Ни шороха, ни голоса, и только с высоты На мраморные головы планируют
«То, что делаешь — делай скорей!» Пусть останутся хлеб и вино. Растворяйся в тумане аллей, Чтобы стало тепло и темно. Потому что теплей без
На черной площади в Брюсселе Стоят гильдейские дома. Геральдика сошла с ума На черной площади в Брюсселе. Сквозь окна — отблеск на панели, В
На площадях танцуют и казнят, Я мог бы так начать венок сонетов… И. Елагин На площадях танцуют. И казнят Тех, кто со всеми заодно
…И навечно холодное воображенье Заколачивает летнее бунгало, И в песочных часах время без движенья: Каникулы кончились, и пейзажи заколо- Чены тоже. Мысли, в прибое
1. ПЕСЕНКА ШУТА Говорят, что шуты — несерьезный народ, Говорят — средь людей по мозгам в легком весе я, А получается — наоборот, Ибо
Оливковые туманы. Неровно рассеян свет. И ненадежно, и странно. И пониманья нет Путей коршуна в небе, Путей воды по скале, Путей корабля в море,
Бал на Галетной Мельнице! В саду, да и внутри, Как виноград чудовищный — Газовые фонари, Как змеи тени стелятся, А кажется, светло еще, И
Пахнет пылью belle Иpoque, Позолотой, кожей старой… Посреди земного шара Не ларек, не сундучок — На щербинах парапета Ящик с книгами повис. Сел на
Шарманщик стоит на углу у Мадлен, Хриплые вальсы крутит В калейдоскопе окон и стен, И голых платановых прутьев. Сидит на шарманке дымчатый кот, Рыжая
Такой эксперимент: сонеты, как известно, легко заплетаются в венки, а если пытаться заплести триолеты, то они, как вдруг оказалось, непременно торчат во все стороны
Над часами башни гномы танец начали, Вкрадчивы и медленны их шаги… Вот как стражи времени время растрачивают, И вокруг красавицы вьют круги! Фаты хлыщеватые
У круглой башни Консьержери В воде расквашены Фонари, Антуанетта Глядит в окно — Парижа нету, В воде черно. Тиха стихия Без «высших мер»: Листы
Мне четырнадцать. Юг жжется. Пляж на той стороне Дона. В пестрых тряпках песок желтый, И акации в небе тонут. Снова переплывешь в город, Кое-как
В небе летнем, старинном И почти что пустом Резко вздыблены спины Разведенных мостов, И нежданный, как лебедь Над Невой не согретой, В фиолетовом небе
В. Станкевичу Мы не допили Кубок Большого Орла, И нелепой расплата за это была. Трехсотлетнее в кубке прокисло вино, Да и сам проржавел он,
Послание в Петербург Город — призрак в белую ночь, Ибо призрачен даже чугун, Ибо тени в белую ночь — Только отзвук молчащих струн. Просто
Лене …И тогда затянуло узором окно, А ведь было оно на всю гору одно! И кругом никого, И лесам нет конца — Так не
В ЛЕСАХ Я краду тебя, чтобы мокрым лесам Заплатить за первую медь. Ведь недаром лист прилипал к часам, Чтобы мне на них не глядеть.
Я с борта вапоретто снимал панораму Большого Канала, и заполнил всю пленку Канал кадр за кадром. Но мне было мало. А потом с вапоретто
Лене От всхлипов старинного джаза В кафе у Сорбонской капеллы Решетка сада — как ваза — Отражая гудки, запела. Липы, дубы и вязы —
Развалясь, задыхаясь, старея, День лежит у холмов на плечах. Возвышается Синьория Как пожарная каланча. Тяжелы ее флагов полотна, Высока сетка окон пчелиных, Зноем дышит
Главный вход во дворец Фонтенбло называется Прощальное Крыльцо. Здесь Наполеон прощался со Старой Гвардией перед отъездом в ссылку на остров Эльба. Было небу светло:
Странно гавань видеть без единой чайки, В снежном корабельном сне. Странно, когда серый крейсер — словно чайник,- Воткнутый зачем-то в снег. Стала неподвижной сама
И крылья яхты под дождем Мокры, И молча в листьях мокнут острова. Вдали окно слилось с окном. Костры? Насторожились окна и слова. У фонарей
1. Скрипела степь немазанною тучей, Свистела плеть, И в мертвом лунном холоде над кручей Блестела медь… И Китеж, может быть, один на свете, Почуя
Если б небу — где хочешь (но не в этой пустыне), Наземь вздумалось бы соскользнуть, скатиться, Удержали б его на верхушках лесные Атланты, колонны,
Самуилу Лурье …А вдруг правда моих сказочных героев, синьор, точнее, чем правда ваших персонажей, которых мы ежедневно видим на улицах? (Карло Гоцци — в
Утром пахло влажной землей, хотя и не было ночью дождя. Лена В лапах мохнатых и страшных Колдун укачал весну… А. Блок. Когда без дождя
(четвертый венок) Виктору Некрасову 1. Европа — остров. Тесно городам В дикарском окруженье океанов, В истерике рок-н-рольных барабанов И пестроте взбесившихся реклам, Им все
Бетховен в подвале играет сегодня. И свечи устали, и пиво не подано, И девки в передниках, и алкаши Молчат, обретая частицы души. Молчат как
Забытое лето цыганского быта Мне возвращает один рассвет: Перетопывающие копыта. Сальские степи. И двадцать лет. Желтым бисером были вышиты Звезды по бархату темноты, Когда
Аппиева дорога, ЛЮвровая зима, Аппиева дорога — Римская Колыма. Пореем да жареным салом Несет на третьей версте. У крестов конца не хватало — Распинали
Памяти Павла Антокольского Не рыцарь — карлик из Прованса — Но весь от ног до головы Он был обломком Ренессанса В совковой духоте Москвы…
…И вот едва минуя двери, Ты различаешь сквозь туман Христа, которого на сфере Писал искусный Феофан, И видишь — с высоты небесной Благословляющая длань
1. Работаю по возможности аккуратно. (по правде говоря, не умею аккуратно.) Как всегда вылавливаю из бледной памяти пятна — На бумагу их! Прорисовываю, чтоб