Вы хотите, чтоб стихами Я опять заговорил, Но чтоб новыми стезями Верх Парнаса находил: Чтобы славил нежны розы, Верность женския любви, Где трескучие морозы
Стихотворения поэта Давыдов Денис Васильевич
Гонители, он — ваш! вам плески и хвала! Терзайте клеветой его дела земные, Но не сорвать венка вам с славного чела, Но не стереть
Если б боги милосердия Были боги справедливости, Если б ты лишилась прелестей, Нарушая обещания, — Я бы, может быть, осмелился Быть невольником преступницы. Но,
Пастушка Лиза, потеряв Вчера свою овечку, Грустила и эху говорила Свою печаль, что эхо повторило: «О милая овечка! Когда я думала, что ты меня
Поведай подвиги усатого героя, О муза, расскажи, как Кульнев воевал, Как он среди снегов в рубашке кочевал И в финском колпаке являлся среди боя.
Тебе легко — ты весела, Ты радостна, как утро мая, — Ты резвишься, не вспоминая, Какую клятву мне дала!.. Ты права. Как от упоенья,
Томительный, палящий день Сгорел; полупрозрачна тень Немого сумрака приосеняла дали. Зарницы бегали за синею горой И, окропленные росой, Луга и лес благоухали. Луна во
Вечерний звон, вечерний звон,- Как много дум наводит он! Не тот, что на закате дня Гудит в стенах монастыря, Но тот, что пасмурной порой
Дочь юная весны младой, Румяна Роза расцветала И утреннею красотой Сердца невольно привлекала. И Чижик Розу полюбил; Он путь к красавице направил, Кочующих друзей
Что она?- Порыв, смятенье, И холодность, и восторг, И отпор, и увлеченье, Смех и слезы, черт и бог, Пыл полуденного лета, Урагана красота, Исступленного
Брызни искрами из плена, Радость, жизнь донских холмов! Окропи, моя любовь, Черный ус мой белой пеной! Друг народа удалого, Я стакан с широким дном
Давно ли, речка голубая, Давно ли, ласковой волной Мой челн привольно колыхая, Владела ты, источник рая, Моей блуждающей судьбой! Давно ль с беспечностию милой
Вы личиком — пафосский бог, Вы молоды, вы стройны, как Аглая; Но я гусар… я б вас любить не мог, Простите: для меня вы
Мы оба в дальний путь летим, товарищ мой, Туда, где бой кипит, где русский штык бушует, Но о тебе любовь горюет… Счастливец! о тебе
В дымном поле, на биваке У пылающих огней, В благодетельном араке Зрю спасителя людей. Собирайся вкруговую, Православный весь причет! Подавай лохань златую, Где веселие
Так правосудная Россия награждает! О зависть, содрогнись, сколь бренен твой оплот! Пожарский оживает — Смоленский оживет!
Я на чердак переселился: Жить выше, кажется, нельзя! С швейцаром, с кучером простился, И повара лишился я. Толпе заимодавцев знаю И без швейцара дать
Я вас люблю так, как любить вас должно: Наперекор судьбы и сплетней городских, Наперекор, быть может, вас самих, Томящих жизнь мою жестоко и безбожно.
Ахтырские гусары, О, храбрые друзья! Простите!- на удары И бранные пожары Ходить не буду я! Довольно пламень ярый . . . . . .
Все тихо! и заря багряною стопой По синеве небес безмолвно пробежала… И мгла, что гор хребты и рощи покрывала, Волнуясь, стелется туманною рекой По
А кто он?- Француз, германец, Франт, философ, скряга, мот, То шалив, как ярый кот, То труслив, как робкий заяц; То является томим Чувством горестно-унылым
О ты, смущенная присутствием моим, Спокойся: я бегу в пределы отдаленны!- Пусть избранный тобой вкушает дни блаженны, Пока судьбой храним. Но, ах! не мысли
Кипит поток в дубраве шумной И мчится скачущей волной, И катит в ярости безумной Песок и камень вековой. Но, покорен красой невольно, Колышет ласково
На вьюке, в тороках, цевницу я таскаю; Она и под локтем, она под головой; Меж конских ног позабываю, В пыли, на влаге дождевой… Так
Говорит хоть очень тупо, Но в нем это мудрено, Что он умничает глупо, А дурачится умно.
Где друзья минувших лет, Где гусары коренные, Председатели бесед, Собутыльники седые? Деды! помню вас и я, Испивающих ковшами И сидящих вкруг огня С красно-сизыми
Был век бурный, дивный век, Громкий, величавый; Был огромный человек, Расточитель славы: То был век богатырей! Но смешались шашки, И полезли из щелей Мошки
Я не поэт, я — партизан, казак. Я иногда бывал на Пинде, но наскоком, И беззаботно, кое-как, Раскидывал перед Кастальским током Мой независимый бивак.
Я помню — глубоко, Глубоко мой взор, Как луч, проникал и рощи, и бор, И степь обнимал широко, широко… Но, зоркие очи, Потухли и
Анакреонтическая ода Мы недавно от печали, Лиза, я да Купидон, По бокалу осушали И просили Мудрость вон. «Детушки, поберегитесь!- Говорила Мудрость нам.- Пить не
О юности моей гостеприимный кров! О колыбель надежд и грез честолюбивых! О кто, кто из твоих сынов Зрел без восторгов горделивых Красу реки твоей,
Сижу на берегу потока, Бор дремлет в сумраке; все спит вокруг, а я Сижу на берегу — и мыслию далеко, Там, там… где жизнь
Два раза я вам руку жал; Два раза молча вы любовию вздохнули… И девственный огонь ланиты пробежал, И в пламенной слезе ресницы потонули! Неужто
«Нет, братцы, нет: полусолдат Тот, у кого есть печь с лежанкой, Жена, полдюжины ребят, Да щи, да чарка с запеканкой! Вы видели: я не
Листок иссохший, одинокой, Пролетный гость степи широкой, Куда твой путь, голубчик мой?- «Как знать мне! Налетели тучи, И дуб родимый, дуб могучий Сломили вихрем
Счастливый Зайцевский1, поэт и герой! Позволь хлебопашцу-гусару Пожать тебе руку солдатской рукой И в честь тебе высушить чару. О, сколько ты славы готовишь России,
Рушитель лености моей! Оставь дремать меня в покое Среди моих беспечных дней; Позволь мне время золотое Заботами не возмущать! Я славы не хочу искать;
Как будто Диоген с зажженным фонарем, Я по свету бродил, искавши человека, И сильно утвердясь в намереньи моем, В столицах потерял я лучшую часть
Любезная моя Аглая, Я вижу ангела в тебе, Который, с неба прилетая С венцом блаженства на главе, Принес в мое уединенье Утехи, счастье жизни
Люблю тебя, как сабли лоск, Когда, приосенясь фуражкой, С виноточивою баклажкой Идешь в бивачный мой киоск! Когда, летая по рядам, Горишь, как свечка, в
Я каюсь! я гусар давно, всегда гусар, И с проседью усов — все раб младой привычки: Люблю разгульный шум, умов, речей пожар И громогласные
За правду колкую, за истину святую, За сих врагов царей, — деспот Вельможу осудил: главу его седую Велел снести на эшафот. Но сей успел
Нет! полно пробегать с улыбкою любви Перстами легкими цевницу золотую; Пускай другой поет и радости свои, И жизни счастливой подругу дорогую… Я одинок,- как
Вошла — как Психея, томна и стыдлива, Как юная пери, стройна и красива… И шепот восторга бежит по устам, И крестятся ведьмы, и тошно
В ужасах войны кровавой Я опасности искал, Я горел бессмертной славой, Разрушением дышал; И в безумстве упоенный Чадом славы бранных дел, Посреди грозы военной
Неужто думаете вы, Что я слезами обливаюсь, Как бешеный кричу: увы! И от измены изменяюсь? Я — тот же атеист в любви, Как был
Море воет, море стонет, И во мраке, одинок, Поглощен волною, тонет Мой заносчивый челнок. Но, счастливец, пред собою Вижу звездочку мою — И покоен
Гераков! прочитал твое я сочиненье, Оно утешило мое уединенье; Я несколько часов им душу восхищал: Приятно видеть в нем, что сердцу благородно, Что пылкий
Элегия Умолкшие холмы, дол некогда кровавый! Отдайте мне ваш день, день вековечной славы, И шум оружия, и сечи, и борьбу! Мой меч из рук
О, кто, скажи ты мне, кто ты, Виновница моей мучительной мечты? Скажи мне, кто же ты?- Мой ангел ли хранитель Иль злобный гений-разрушитель Всех