Ларисе Васильевой Генерал захворал. Он горел, как ракетная вспышка над долиной, над долей… И комкала сердце одышка. Он друзей вспоминал, словно поле окидывал взглядом:
Стихотворения поэта Горбовский Г. Я
Работа есть. И пища. И тряпье. Покойное, как дача, бытие. Ни яблока сорвать в чужом саду, ни вредному соседу нос расквасить… Похоже, что бородку
Как все — во времени сгорая, с утра и до заката дня одну молитву повторяю: «Пойми меня! Пойми меня…» А ты киваешь в знак
Предвоенные дождики лета, на Варшавском вокзале цветы! …Я впервые на поезде еду. Десять дней до Великой Черты. Провожает меня, задыхаясь от улыбок и жалобных
1 А я опять хочу на Волгу. В кудрявой Кинешме весна. Там ходят к набережной волны, а чья-то бойкая жена поет, собой подожжена… И
Гале и Леше Любегиным Колебание суши и трепет морей, возвращение к месту рожденья угрей, прорастанье огней в пугачевской степи, и Земля возле Солнца, как
В четырех стенах темно. Свет зажечь или не надо? …Постучите мне в окно кто-нибудь из Ленинграда. Пальцем дворника, тоской девушки, которой тошно… Обещаю всем
Я теперь не играю в стихи, я стихами грехи штукатурю. Сколько было в стихах чепухи, всевозможной рифмованной дури! Балаганил, пускал пузыри, применяя не мыльное
Он уже не стрелял, но ружье за спиною продолжало висеть, как на серой стене. Он с утра уходил в государство лесное, как когда-то на
Розовела вода в свеженалитых лужах. Молодая кобыла в пространстве умытом пробегала, вжимая пушистые уши, колотя по воде сумасшедшим копытом! Молодая трава на глазах удлинялась,
Е. Евтушенко Ты — танцуешь! И юбка летает… Голова улеглась на погон. И какая-то грусть нарастает с четырех неизвестных сторон… Ударяет в литавры мужчина.
Бьешься ты, как рыбка килечка, об лед. Может, я ошибка, выдумка, не тот? Вижу, ты устала, вижу тебя — злую… Мало, слишком мало я
Берег моря — серый камень. Осень. Скука ни при чем. Как кому, а мне покамест снятся женщины еще. От шашлычной — смачный, злачный, к
Уже по будням песен не поют, а если запоешь — окрестят пьяным… Пою теперь наедине с туманом, где над болотом комары снуют. …Стесняться петь
Ступать дряхлеющею рощей среди стволов и птичьих стай — и думать: в мире стало проще, ведь обнажилось столько тайн! Идти, сединами блистая, и снисходительно,
Миг появленья плоти из-под снега — рывка растенья в сторону небес! Благословенна русская телега, ее скрипенье, вторгшееся в лес. И вновь мужик бушует с
Сменяют на небе созвездья друг друга, листву обретают и тратят растенья, снега возникают над умершим лугом, и сдвигнуты воды земным тяготеньем; танцует в объятиях
«Загадочная русская душа…» Какая чушь! Она открыта — настежь и для веселья, и для метяжа, и для молчанья гордого в ненастье. На Западе гадалки,
Дождь прекратился. Последние капли шарят по крыше. Вышел из тучи горбатенький карлик, замер, не дышит. Рядом звезда загорелась. Другая! Взмыли — созвездья… Где ты,
И. Кузьмичеву Разорву воротник. Приспособлю под голову кочку. В рот налью ледовитой небесной воды. Я сегодня устал. Я едва дотащился до ночи. Капли пота,