Стихотворения поэта Иванов Александр Александрович

Все сверстники мои Вперед ушли, Во мне ж печальный поворот свершился. Давно я оторвался От земли, Но так и ни к чему и не

Есть слово «я». О нет, я не всеяден. Оно во мне! В нем суть и жизнь моя. Я – вещь в себе. И вне

Я в поэзию шел как? Я в поэзию шел так. Вдруг почувствовал в пальцах жжение, а иначе говоря – зуд. Мысли приняли выражение и,

Посмотрите! Не напрасно вы оглянетесь, друзья! Эта женщина прекрасна, но еще прекрасней я! Эта женщина со мною! Это я ее веду! И с улыбкой

Я хоть музой и любим, только, как ни ковырялся, шестикрылый серафим мне ни разу не являлся. Вместо этого, уныл, словно он с луны свалился,

Кто-то что-то пишет где-то. В голове темно. Есть сюжет иль нет сюжета – Это все равно. Может, это? Нет, не это. Но ведь и

Проснуться утром, грешной и святой, вникать в значенье зябкою гортанью того, что обретает очертанья сифона с газированной водой. Витал в несоразмерности мытарств невнятный знак,

Я видел, как под ливнем кошка мокла, хотел поймать ее, но не поймал… Она напоминала мне Софокла, но почему его – не понимал. Я

Нет, я не такая… Какая? Сама не знаю. Люблю тебя и конфеты «Ну-ка, отними». Ничего не дай, все возьми! Все поет во мне рупорами!

Нечестивы и рогаты, непричесаны и сивы, прибывали делегаты на конгресс нечистой силы. Собрались в кружок у дуба и мигали виновато, все пытали друг у

Зима. Рассвет. Морозно. Снежно. Уняла ночь метельный бег. И вот по-щипачевски нежно ступаю я на белый снег. Как утреннее солнце брызжет! Какая белизна везде!

Начинаем с тобой понимать, если долго за нами следить, если выследить нас и поймать, то, конечно, нас надо судить. И хоть ты, мой любимый,

Многие (Писать о том противно; Знаю я немало слабых душ!) День свой начинают примитивно – Чистят зубы, Принимают душ. Я же, встав с постели,

Я была в Женеве, Бонне, Ницце, До чего же скучно за границей! Целый год томилась я в Париже, Мне Перхушково духовно ближе. На Монмартр

Всю ночь я шевелил губами, сучил ногами, пол дробя; я мерзко выл, скрипел зубами, – я перечитывал себя. Я от стыда пылал, как спичка,

Быть может, я поверхностный поэт? Быть может, мне не стоило рождаться? Но кто б тогда сварганил винегрет из битников, Хеопса и гражданства?! …Мой Пушкин,

Ной Был, бесспорно, Человеком стоящим, Нигде и никогда не унывающим И спасшим жизнь всем лающим и воющим, Кусающим, ползущим и летающим, Короче говоря, млекопитающим

Вижу ряд угрожающих знаков, В мире зло громоздится на зло. И все меньше становится яков, Уменьшается племя козлов… Добротой в наше время не греют,

Его приход Потряс меня, как электрический разряд! Он двигался, ритмично шевеля Усами. Он приоткрыл завесу Над глубочайшей тайной мирозданья. Его пути лекальная кривая Дышала

Город спит и во сне улыбается, В небе звезды мерцают, маня. Александр Сергеевич Мается – В изголовье сидит у меня. Посидел, помолчал, пригорюнился, Головою

Не всем дано понять, возможно, Полет Возвышенных идей. И мне тоскливо и тревожно Среди Вменяемых людей. Совсем другое дело – психи! Порой буйны, Порой

Мой путь причудлив чрезвычайно, Мой путь непрост. Меня мечтой необычайной Внесло на мост. Не исключение из правил И не каприз. Я огляделся, грудь расправил

На танцплощадке розовые личики танцуют на зашарканном полу. Отличниц приглашают лишь отличники, а двоечница мается в углу. Глядит девчонка на меня, на Чуева! Мурашки

Мне рано в Европы, ребята, Меня не зови, Лиссабон: Мне ехать еще рановато В Мадрид, Копенгаген и Бонн. Билет уж заранее куплен В деревню,

На ветке яблочком налился, Упал поблизости. Да вот Далече слишком откатился… С тех пор тоска во мне живет. Я сохну без корней и чахну,

Иные любят пинжаки и брюки, Плащи и польта. Виноват, пальто. Я человек простой. И эти штуки Мне ни к чему. Типичное не то. Сижу

Я лемех ценю У музейного плуга. Я промах ценю У хорошего друга. Я, честное слово, Люблю свою хату, Люблю я быка И корову брюхату.

Стоял дом. Мой дом. Потом Он пошел на слом. Только мы его и видали… Квартиру новую Дали. Потолки низкие- Низкие, Стены склизкие, Коридор неосвещенный,

Я сморкаюсь. Но как? Для начала курю, Провожая глазами Дымок голубой; И, зажав указательным пальцем ноздрю, Прочищаю другую воздушной струей. После этого снова Курю

Как-то в полночь за деревней я сидел на лавке древней, И, чего-то вспоминая, кой о чем подумал я. Вдруг летит из мрака птица, на

Повстречался мне нежданно и лишил покоя. И что я ему желанна показал рукою. Молча я взглянула страстно, слова не сказала и рукой, что я

Я меряю путь шагами, Не чьими-то, а моими, Ношу я с рожденья имя, Не чье-нибудь, а свое. На мир я смотрю глазами, Не чьими-то,

Я люблю приезжать в этот город С каждым годом сильней и сильней. В город, воздух в котором распорот Ржаньем всех знаменитых коней. Я смотрю

Судьбы моей поникли перья, любви загнулся колосок. Порвалась ниточка доверья, и выпал дружбы волосок. Подохла в клетке птичка страсти, котенок ласки не поет. И

Что за мука – ни дна, ни покрышки, Как сдержать невсамделишный пыл!.. Я любила тебя понаслышке, Ты меня невзаправду любил. Завела я, играя, тетрадку,

Когда-то давно по горам я шел, я шел по горам пешком. И встретился мне на пути козел, с которым я не был знаком. Я

На берегу пустынных волн Стоял я, Тоже чем-то полн… И вдаль глядел. Стояло лето. Происходило что-то где-то. Я в суть вникать не успевал, Поскольку

Не писал стихов И не пиши! Лучше погуляй И подыши. За перо поспешно Не берись, От стола подальше Уберись. Не спеши, не торопись, Уймись,

Я в смятенье, Головой трясу. Снял очки, глаза протер рукою. Обнажилась девушка в лесу. В первый раз Увидел я такое! Надо бы уйти, Но

Всю ночь себя колесовал, Расстреливал и вешал. Я так себя разрисовал, Что утром сам опешил. Зато когда наутро встал – Совсем другое дело! Душою

В деревне хрипло и уверенно Вовсю орали петухи. А я стоял, читая мерину Свои последние стихи. В глазах круги и мельтешение. Береза. Сад. Колодец.

Мой папа, молодой, голодный, В то время был в расцвете сил. Он был счастливый и свободный И в Летний сад гулять ходил. Он шел,

Уже влечет к изысканной культуре, Освоен Кант, уже прочел «Муму», И сам работаю в литературе, Давая выход острому уму. Пора уж вроде становиться в

Позвольте вам представиться: штиблет. Хозяин мой во мне ходил по свету. Мне табурет сказал, что он поэт, Но вряд ли можно верить табурету. Для

Скажу тебе: «Унылая пора». Ты скажешь мне: «Очей очарованье». Красиво сказано! Что значит дарованье И резвость шаловливого пера! Продолжу я: «Приятна мне твоя…» «Прощальная

Я вышел на дорогу Один без дураков. Пустыня внемлет богу, Но я-то не таков! Лежит на сердце камень, А звезды ни гугу… Но уж

Ни разу малодушно не винил Я жизнь свою за горькие уроки… Я был влюблен и как-то сочинил Избраннице лирические строки. Скользнула по лицу любимой

Быть может, я опасность прозевал, А может быть, дорога виновата, Но на меня наехал самосвал, И я подумал: вот она, расплата! За то, что

Поэт сидит, поэт лежит, но это ничего не значит, внутри поэта все бежит, и как же может быть иначе?.. Бегут соленые грибки, бежит, гортань

Была я женщиной. На блюде мне был предложен бабий век. Мне захотелось выйти в люди, И вот теперь я – человек! Оригинальной быть решила,