Как речь славянская лелеет Усладу жен! Какая мгла Благоухает, лунность млеет В медлительном глагольном ла! Воздушной лаской покрывала, Крылатым обаяньем сна Звучит о женщине:
Стихотворения поэта Иванов Вячеслав Иванович
Пусть говорят: «Святыня — не от Жизни», Блюди елей у брачного чертога! Жених грядет: пожди еще немного, И уличной не внемли укоризне. То —
Рощи холмов, багрецом испещренные, Синие, хмурые горы вдали… В желтой глуши на шипы изощренные Дикие вьются хмели. Луч кочевой серебром загорается… Словно в гробу,
Средь гор глухих я встретил пастуха, Трубившего в альпийский длинный рог. Приятно песнь его лилась; но, зычный, Был лишь орудьем рог, дабы в горах
«Тайный!- звала моя сила.- Откликнись, если ты сущий!» Некто: «Откликнись, коль ты — сущий!»- ответствовал мне. И повторил мне: «Ты — сущий!..» И звал
Снега, зарей одеты В пустынях высоты, Мы — Вечности обеты В лазури Красоты. Мы — всплески рдяной пены Над бледностью морей. Покинь земные плены,
В чьи очи явственно взглянула Живая Тайна естества; Над кем вселенская листва С плодами звездными нагнула Колеблемую Духом сень; Кто видел елисейский день И
Люблю за крайней из лачуг Уже померкшего селенья В час редких звезд увидеть вдруг, Застылый в трепете томленья, Полувоздушный сон зыбей, Где затонуло небо,
Неизгладимая печать На два чела легла. И двум — один удел: молчать О том, что ночь спряла. Что из ночей одна спряла. Спряла и
Есть духи глаз. С куста не каждый цвет Они вплетут в венки своих избраний; И сорванный с их памятию ранней Сплетается. И суд их:
Вечера павлины Небеса рядили. Двое нисходили Из глухой долины. Из глухих скитаний Озеро манило. Плесы наводнило Пламя трепетаний. Там судьба застигла Двух, себя обретших.
От братии прилежной Апостола Луки Икону Тайны Нежной Писать — мне испытанье. Перенесу ль мечтанье На кипарис доски? Мне снилось: Цвет Единый Возрос из
Тебе, о тень Случевского, привет! В кругу тобой излюбленных поэтов Я был тебе неведомый поэт, Как звездочка средь сумеречных светов, Когда твой дерзкий гений
В прозрачный, сумеречно-светлый час, В полутени сквозных ветвей, Она являет свой лик и проходит мимо нас — Невзначай,- и замрет соловей, И клики веселий
Осень… Чуть солнце над лесом привстанет — Киноварь вспыхнет, зардеет багрец. По ветру гарью сладимой потянет… Светлый проглянет из облак борец: Озимь живая, хмурая
День пурпур царственный дает вершине снежной На миг: да возвестит божественный восход! На миг сзывает он из синевы безбрежной Златистых облаков вечерний хоровод. На
Над бездной ночи Дух, горя, Миры водил Любви кормилом; Мой дух, ширяясь и паря, Летал во сретенье светилам. И бездне — бездной отвечал; И
Замер синий сад в испуге… Брызнув в небо, змеи-дуги Огневые колесят, Миг — и сумрак оросят: Полночь пламенные плуги Нивой звездной всколосят… Саламандры ль
Звезда зажглась над сизой пеленой Вечерних гор. Стран утренних вершины Встают, в снегах, убелены луной. Колокола поют на дне долины. Отгулы полногласны. Мглой дыша,
Зима души. Косым издалека Ее лучом живое солнце греет, Она ж в немых сугробах цепенеет, И ей поет метелицей тоска. Охапку дров свалив у
Налетной бурей был охвачен И тесный, и беспечный мир: Затмились волны; глянул, мрачен, Утес — и задрожал эфир. Я видел из укромной кущи: Кренясь,
Ты запер меня в подземельный склеп, И в окно предлагаешь вино и хлеб, И смеешься в оконце: «Будь пьян и сыт! Ты мной обласкан
Колобродя по рудам осенним, Краснолистным, темнохвойным пущам. Отзовись зашелестевшим пеням, Оглянись за тайно стерегущим! Я вдали, и я с тобой — незримый, За тобой,
Кипарисов строй зубчатый — Стражей черных копия. Твердь сечет луны серпчатой Крутокормая ладья. Медной грудью сонно дышит Зыби тусклой пелена; Чутких игол не колышет
Солнце, сияя, теплом излучается: Счастливо сердце, когда расточается. Счастлив, кто так даровит Щедрой любовью, что светлому чается, Будто со всем он живым обручается. Счастлив,
День бледнеет утомленный, И бледнеет робкий вечер: Длится миг смущенной встречи, Длится миг разлуки томной… В озаренье светлотенном Фиолетового неба Сходит, ясен, отблеск лунный,
Над малой келией громов раскаты, И молотами ливень бьет по крыше. Вниз выгляни: вспухают выше, выше Из мутной мглы валы, грозой подъяты. На приступ,
Пускай невнятно будет миру, О чем пою! Звончатую он слышит лиру; Но тайну нежную мою — Я затаю. Пускай не верует виденью Моих очей!
Как и шаги звучат волшебно, И стук колес во тьме ночей!.. И как вперение враждебно Слепых предутренних очей! Все, дрогнув, вдруг отяжелело. К ярму
Снилось мне: сквозит завеса Меж землей и лицом небес. Небо — влажный взор Зевеса, И прозрачный грустит Зевес. Я прочел в склоненном взоре Голубеющую
Млея в сумеречной лени, бледный день Миру томный свет оставил, отнял тень. И зачем-то загорались огоньки, И текли куда-то искорки реки. И текли навстречу
Гроздье, зрея, зеленеет; А у корня лист лозы Сквозь багряный жар синеет Хмелем крови и грозы. Брызнул первый пурпур дикий, Словно в зелени живой
И поэт чему-то учит, Но не мудростью своей: Ею он всего скорей Всех смутит иль всем наскучит. Жизнь сладка ль на вкус, горька ли,
Облаки — парусы Влаги лазоревой — Облаки, облаки По небу плавают. Отсветы долгие Долу колышутся — Влаги лазоревой Облаки белые. С небом целуется Влага
Твоя душа глухонемая В дремучие поникла сны, Где бродят, заросли ломая, Желаний темных табуны. Принес я светоч неистомный В мой звездный дом тебя манить,
Страстной чредою крестных вех, О сердце, был твой путь унылый! И стал безлирным голос милый, И бессвирельным юный смех. И словно тусклые повязки Мне
Над смертью вечно торжествует, В ком память вечная живет. Любовь зовет, любовь предчует; Кто не забыл,- не отдает. Скиталец, в даль — над зримой
Как изваянная, висит во сне С плодами ветвь в саду моем — так низко… Деревья спят — и грезят?- при луне, И таинство их
Лунная баллада Я стою в тени дубов священных, Страж твоих угодий сокровенных, Кормчая серебряных путей! И влачит по заводям озерным Белый челн, плывущий в
Отчетливость больницы В сентябрьской тишине. Чахоточные лица Горят на полотне. Сиделка сердобольно Склонилась, хлопоча; И верится невольно В небесного врача. Он, в белом балахоне,
Прозрачность! Купелью кристальной Ты твердь улегчила — и тонет Луна в среброзарности сизой. Прозрачность! Ты лунною ризой Скользнула на влажные лона, Пленила дыхания мая,
Так, вся на полосе подвижной Отпечатлелась жизнь моя Прямой уликой, необлыжной Мной сыгранного жития. Но на себя, на лицедея, Взглянуть разок из темноты, Вмешаться
Здесь тихая душа затаена в дубравах И зыблет колыбель растительного сна, Льнет лаской золота к волне зеленой льна И ленью смольною в медвяных льется
В этой призрачной Пальмире, В этом мареве полярном, О, пребудь с поэтом в мире, Ты, над взморьем светозарным Мне являвшаяся дивной Ариадной, с кубком
В тайник богатой тишины От этих кликов и бряцаний, Подруга чистых созерцаний, Сойдем — под своды тишины, Где реют лики прорицаний, Как радуги в
Влачась в лазури, облака Истомой влаги тяжелеют. Березы никлые белеют, И низом стелется река. И Город-марево, далече Дугой зеркальной обойден, — Как солнца зарных
Пышные угрозы Сулицы тугой, Осыпая розы, Гонят сонм нагой; Машут девы-птицы Тирсами в погоне; С гор сатиры скачут В резвости вакхальной. Вейтесь, плющ и
Будь жаворонок нив и пажитей — Вергилий, Иль альбатрос Бодлер, иль соловей Верлен Твоей ловитвою,- все в чужеземный плен Не заманить тебе птиц вольных
Братья, недолго Светлую Мать Темному пологу У нас отымать! Братья, не вечно Дева Кольца Будет, невстречена, Стоять у дворца. Все, что предельно,- Сердцу тюрьма,-
Своеначальный, жадный ум,- Как пламень, русский ум опасен Так он неудержим, так ясен, Так весел он — и так угрюм. Подобный стрелке неуклонной, Он