Ум устал от сравнений, Пресытился охами, ахами. Что же мнятся все время Тебе эти скалы монахами? Эти схимники-скалы — Твои оппоненты серьезные, Им чужды
Стихотворения поэта Лиснянская Инна Львовна
Облачно. Море цвета бутылочного, Полупрозрачный туман. На берегу, возле места распивочного Сети с бутылками тащит подъемный кран. Но ни в одной из бутылок записки
Лишь звука вещество не ведает позора. Стихи из ничего Растут, а не из сора. Компьютер, не спеши. Не все тебе вестимо. С дном моря
Сижу на диете, но вместо меня Вдоволь и ест и пьет Дикая музыка зимнего дня И торфяных болот. О как необуздан ее аппетит —
Искала я всегда прямого отклика — От человека, дерева и облака, От музыки, от буквы, от числа, Не полагая двойственного облика Внутри добра и
Ты идешь по земле, и я песню шлю Вслед путям твоим, Странник мой, покуда тебя люблю, Ты будешь живым! Не считай морщин холмов и
Не отличу покоя от смятенья, От пораженья — торжество, А только свет — от тьмы. Не Божьи дети мы, а Божьи тени В сиянье
За второй окружной столицы, Без особой к себе придирки, Но однако не без опаски Я училась пенью у птицы, У воды я училась стирке,
Но если о смерти? — я с нею накоротке. Я жизнь ее переварила в своем котелке, Заначила ключик ее в своем кошельке. Вся прибыль
Рассвело, расступилось, настало, Снизошло по златому лучу. Я об этом еще не сказала, И о том я еще промолчу, Что столпилось, сгустилось, пропало, Седовласой
И хочется помнить, и помнить устала И лица, и улицы, и имена, И вывески, и голоса, и зерцала. Мне пыльное небо дорогу устлало Текущим
Что для меня пространство или время, Когда, клюя меня в седое темя, Идут снега, молчаньем налиты, Идет одно сплошное мелкотемье, И ни одной возвышенной
Затворника речь, как птичий голос, доходчива, Слышна, как пред службою звон, и к тому же она Вольна, как центон восприемника Слова Отчего. И мне
Так ли, не так ли — Жизнь получилась: Капля по капле Горе копилось, Нитка по нитке Рана латалась, Нотка по нотке Песня слагалась, Искра
В Москве снегопад. В глазах — виноград, Как соболь седой, Покрытый золой и пеплом утрат, Взращенный бедой. Под масками снов из дальних годов Зияют
Уже отару лет Остриг январский ветер И гонит к алтарю. Уже псалом пропет. Уже написан Вертер. И я вдогон смотрю — Там снег или
Я по своей охоте В снежной живу глуши. Вымерло время плоти, Настало время души. Она — разверстое ухо И всеохватный глаз. Снег чуть темнее
Смешение понятий и кровей… Но в звездные часы тоски моей, Не связанной с небесной пуповиной, Мне что-нибудь да и споет Орфей Под струны интернетской
Пела гимны тебе, а теперь колыбельную Над сугробом пою. Снег крахмальный вобрал в себя свежесть постельную: Баю-баю-баю… Вспомни талию старой гитары осиную, Беговую, трамвай…
В ураган даже дерево делает сальто. Дни идут по распавшемуся пространству, Будто люди по колотому асфальту. И маэстро смерть доверяет альту Потому, что лишь