Крестиком вышил иней Индекс и адресок И штемпель поставил синий Сверху наискосок. Твоим улыбаюсь шуткам, Твоей польщена мольбой. Скорее бы я с рассудком Рассталась,
Стихотворения поэта Лиснянская Инна Львовна
Художник иудей размешивает краски Так исступленно, что дрожит тренога, — На лица он набрасывает маски, Чтоб человеки не узрели Бога — Начала жизни и
1 Бывает мелко время У тех, кто мелок в нем, — И я из мелкотемья – Ни ночью и ни днем. Ночами я на
Эта старуха устала, устала быть молодою, — На побегушках у всех и у всех под рукою — Лекаркой, банщицей, стражницею и связною, Грелкой душевной
Ну хоть что-нибудь сделай, в иглу впусти Что ли нитку — прореху зашей! Это глупости, глупости, глупости Жить в глуши и страшиться мышей. Тем
Но если есть река забвения, То есть и памяти река. И медленно до отупения Берусь за ручку черпака. Края у черпака заржавлены И носик-уточка
Эта жизнь, к которой привязана Я терновым узлом певца, Мною, в сущности, не досказана, Не додумана до конца. Меж пустынею и надменностью Снежных гор
Отыграет закат на трубе своей блесткой гроза, Поселковый стройбат заколодит свои тормоза, — Окна я растворю — пусть согреется ветер немного, Двери я растворю
Как меж пальцами вода или песок Утекает наше время между строк О различных в этой жизни зеркалах — О твоих чернорябиновых глазах, Об озерах,
Начинается хоровод С танца маленьких лебедей. Веселись, содомский народ, В трубы дуй, в барабаны бей! Веселись, обнищалый люд, Скоморошьи маски надень, Будет в небе
Над санаторным отделеньем, Над населеньем городка, Лежали в небе предвесеннем Пузырчатые облака. И ежедневно пред обедом, На табуретке у крыльца, Больной антисемитским бредом Писал
Нет ни дна, ни покрова. И вовсе развален мой быт. За инерцией слова инерция жизни стоит. Только я не такая, чтобы жизнь доводить до
Горит свеча, не видя ничего, — Ни Матерь Божью, ни ее Младенца, Свеча слепа от света своего, От фитильком пропущенного сердца Сквозь стеарин. Но
Тебя тащили в эту жизнь щипцами Щипцовым и осталась ты дитем, Вот и живешь между двумя концами — Недорожденностью и забытьем. Вот и живи
И ни капельки не жутко, Что для музыки я есть Только глиняная дудка, А не ангельская весть. Песня дудку похоронит Во кладбищенском лесу, Буква
На участке греческой церквушки, Как в давнишней русской деревушке, День-деньской вовсю кричит петух. На участке греческой церквушки Любят люди затевать пирушки И смотреть —
Я возвращаюсь в разговор о Данте, Уста работают, улыбка движет стих О вряд ли управляемом десанте Пыльцы космической и бабочек ночных. Жизнь не игра.
Не вижу повседневной мерзости, А лишь балкон, листву и свет. Вино перебродивших лет, Вино перебродившей местности Я пью, а дна в стакане нет. Помру
Не известно мне, нужен ли мост Высыхающим речкам. Лопухи в человеческий рост Перед дачным крылечком. И от них, что предельно тихи, Время требует крови.
Ах, мой пастырь, у правды много обличий, То — голубкой белеет, то алой розой Расцветает, то глазом становится бычьим, Наливаясь ревностью и угрозой, То