Когда вы долго слушаете споры О старых рифмах и созвучьях новых, О вольных и классических размерах,- Приятно вдруг услышать за окном Живую речь без
Стихотворения поэта Маршак Самуил Яковлевич
Так много звезд теснится в раме Меж переплетами окна. Они сверкают вечерами, Как золотые письмена. В оконном тесном полукруге, Припоминая, узнаешь Многоугольники и дуги
В одно и то же время океан Штурмует скалы севера и юга. Живые волны — люди разных стран О целом мире знают друг от
Пустынный двор, разрезанный оврагом, Зарос бурьяном из конца в конец. Вот по двору неторопливым шагом Идет домой с завода мой отец. Лежу я в
Мы любим в детстве получать подарки, А в зрелости мы учимся дарить, Глазами детскими смотреть на праздник яркий И больше слушать, меньше говорить.
Святого Вилли жалкий прах Покоится в могиле. Но дух его не в небесах — Пошел налево Вилли. Постойте! Мы его нашли Между землей и
Едва остановится дачный У первой платформы лесной, Вы слышите голос прозрачный, Рожденный самой тишиной. В лесу над росистой поляной Кукушка встречает рассвет. В тиши
Когда, как темная вода, Лихая, лютая беда Была тебе по грудь, Ты, не склоняя головы, Смотрела в прорезь синевы И продолжала путь.
Грянул гром нежданно, наобум — Яростный удар и гул протяжный. А потом пронесся легкий шум, Торопливый, радостный и влажный. Дождь шумел негромко, нараспев, Поливая
Года четыре Был я бессмертен. Года четыре Был я беспечен, Ибо не знал я о будущей смерти, Ибо не знал я, что век мой
Мы принимаем все, что получаем, За медную монету, а потом — Порою поздно — пробу различаем На ободке чеканно-золотом.
Пела ночью мышка в норке: — Спи, мышонок, замолчи! Дам тебе я хлебной корки И огарочек свечи. Отвечает ей мышонок: — Голосок твой слишком
Все то, чего коснется человек, Приобретает нечто человечье. Вот этот дом, нам прослуживший век, Почти умеет пользоваться речью. Мосты и переулки говорят, Беседуют между
Шотландская баллада из Роберта Стивенсона Из вереска напиток Забыт давным-давно. А был он слаще меда, Пьянее, чем вино. В котлах его варили И пили
Обитель для изгнанников. — Для юных и для старых. По шестеро, по семеро Лежат они на нарах. Меж ними мать печальная — Вдова с
Нет, нелегко в порядок привести Ночное незаполненное время. Не обкатать его, не утрясти С пустотами и впадинами всеми. Не перейти его, не обойти, А
Жил человек рассеянный На улице Бассейной. Сел он утром на кровать, Стал рубашку надевать, В рукава просунул руки — Оказалось, это брюки. Вот какой
Даже по делу спеша, не забудь: Этот короткий путь — Тоже частица жизни твоей. Жить и в пути умей.
Когда был черный этот лес Прозрачным, оголенным, Казалось чудом из чудес, Что будет он зеленым. Но чудо каждою весной Бывает в самом деле. Смотри,
Различным образом державы Свои украсили гербы. Вот леопард, орел двуглавый И лев, встающий на дыбы. Таков обычай был старинный,- Чтоб с государственных гербов Грозил
Да будет мягким сердце, твердой — воля! Пусть этот нестареющий наказ Напутствием послужит каждой школе, Любой семье и каждому из нас. Как часто у
Питает жизнь ключом своим искусство. Другой твой ключ — поэзия сама. Заглох один — в стихах не стало чувства. Забыт другой — струна твоя
Плакат Бьемся мы здорово, Рубим отчаянно,- Внуки Суворова, Дети Чапаева.
Колышутся тихо цветы на могиле От легкой воздушной струи. И в каждом качанье негнущихся лилий Я вижу движенья твои. Порою печальна, подчас безутешна, Была
Когда, изведав трудности ученья, Мы начинаем складывать слова И понимать, что есть у них значенье — «Вода», «огонь», «старик», «олень», «трава»,- По-детски мы удивлены
Как зритель, не видевший первого акта, В догадках теряются дети. И все же они ухитряются как-то Понять, что творится на свете.
Над прошлым, как над горною грядой, Твое искусство высится вершиной, А без гряды истории седой Твое искусство — холмик муравьиный.
Ты знаешь, что Мэгги к венцу получила? Ты знаешь, что Мэгги к венцу получила? С крысиным хвостом ей досталась кобыла. Вот именно это она
Приехав в страну, старайтесь соблюдать ее законы и обычаи во избежание недоразумений… Из старого путеводителя Есть За границей Контора Кука. Если Вас Одолеет Скука
В столичном немолкнущем гуде, Подобном падению вод, Я слышу, как думают люди, Идущие взад и вперед. Проходит народ молчаливый, Но даже сквозь уличный шум
Из Роберта Бернса В горах мое сердце… Доныне я там. По следу оленя лечу по скалам. Гоню я оленя, пугаю козу. В горах мое
Нахмурилась елка, и стало темно. Трещат огоньки, догорая. И смотрит из снежного леса в окно Сквозь изморозь елка другая. Я вижу: на ней зажигает
У Кремля в гранитном Мавзолее Он лежит меж флагов, недвижим. А над миром, как заря алея, Плещет знамя, поднятое им. То оно огромное —
Как ни цветиста ваша речь, Цветник словесный быстро вянет. А правда голая, как меч, Вовек сверкать не перестанет.
Старик Шекспир не сразу стал Шекспиром. Не сразу он из ряда вышел вон. Века прошли, пока он целым миром Был в звание Шекспира возведен.
Где вплотную, высок и суров, Подступает к дороге бор,- Ты увидишь сквозь строй стволов, Словно в озере, дом и двор. Так и тянет к
Нужна ли рифма, например? Ведь нет же рифмы у Гомера. А для чего стихам размер? Пожалуй, можно без размера. Стихам не нужно запятых. Им
Как хорошо проснуться утром дома, Где все, казалось бы, вам издавна знакомо, Но где так празднично в явь переходит сон,- Как будто к станции
Порой часы обманывают нас, Чтоб нам жилось на свете безмятежней. Они опять покажут тот же час, И верится, что час вернулся прежний. Обманчив дней
Быстро дни недели пролетели, Протекли меж пальцев, как вода, Потому что есть среди недели Хитрое колесико — Среда. Понедельник, Вторник очень много Нам сулят,-
Исчезнет мир в тот самый час, Когда исчезну я, Как он угас для ваших глаз, Ушедшие друзья. Не станет солнца и луны, Поблекнут все
Дождись, поэт, душевного затишья, Чтобы дыханье бури передать, Чтобы легло одно четверостишье В твою давно раскрытую тетрадь.
Перевод из Роберта Бернса Трех королей разгневал он, И было решено, Что навсегда погибнет Джон Ячменное Зерно. Велели выкопать сохой Могилу короли, Чтоб славный
Всех, кто утром выйдет на простор, Сто ворот зовут в сосновый бор. Меж высоких и прямых стволов Сто ворот зовут под хвойный кров. Полумрак
Бремя любви тяжело, если даже несут его двое. Нашу с тобою любовь нынче несу я один. Долю мою и твою берегу я ревниво и
Бывало, в детстве под окном Мы ждем,- когда у нас Проснется гость, прибывший в дом Вчера в полночный час. Так и деревья. Стали в
Человек — хоть будь он трижды гением — Остается мыслящим растением. С ним в родстве деревья и трава. Не стыдитесь этого родства. Вам даны
Власть безграничная природы Нам потому не тяжела, Что чувство видимой свободы Она живущему дала.
Желаю вам цвести, расти, Копить, крепить здоровье. Оно для дальнего пути — Главнейшее условье. Пусть каждый день и каждый час Вам новое добудет. Пусть
Возраст один у меня и у лета, День ото дня понемногу мы стынем, Небо могучего синего цвета Стало за несколько дней бледно-синим. Все же