Здесь, в девятиэтажке с видом на сумасшедший дом — во поле, где ромашки над заводским прудом салютуют выбросам коксовых батарей — трудно нормальным выбраться
Стихотворения поэта Попов Борис Емельянович
…Теперь и я не узнаю Кузнецкий Мост, Пушкинскую площадь. Дальше — хуже. Уже не вспомнить, где и Павелецкий Вокзал орал: дождь, слякоть, снег и
Зоя Гавриловна, медсестра, раньше работала в столовой завода — и по-особому, значит, добра. Маясь и все проклиная с утра, шваброй выбрасывает из ведра мутную,
Написав слово ‘ветер’, окно отвори и замри — вот он, ветер: живой, настоящий и точный. От вечерней зари и до утренней самой зари бьется
…и гроза прошумела, прошла, пыль сшибла, и не спал я всю ночь, вспоминая тебя гибло, и простился в жару с неотцветшим, большим миром и
Н. …И меня страшит ночами Стук колес, верховный свет — Это грозное молчанье Той любви, которой нет. И меня пытает век мой, Гонит зависть
…И зачем ты горбился, ломался, оставался с премией и без, обвинял и сам же обвинялся — ветеран и член КПСС? Стройки строил новые и
Наслушался, наговорился, устал и серым, и скучным, и сумрачным стал. И больше не верю во всю эту ложь — нет, правду давай, а потом
И пасмурные эти дни, и эти аспидные ночи, и сумасшедшие огни всех поездов чернорабочих. И эта пропасть, эта высь, загадка воска и металла —
В грустной светится оправе Прах семейных фотографий — Скрыт, и скрытен он, и наг. Только лица, лица, лица, — Этот дуется, та злится. Всем
И вот остался ты один. Лишь падает с небес, плывя по шороху гардин, луны тяжелый блеск. Ночь отдыхает за окном. Ушла на юг пурга.
Еще какие были зимы, приобретенья и уроны!.. Ночной звонок необъяснимый вздыхал и плакал, как ребенок. Сугробы плавились на солнце, снежок летел легко и липко.
…А чем же осталось еще дорожить, о чем еще думать и думать? Ну, буду по улицам пыльным кружить худой, сумасшедший, угрюмый! Туда и обратно,
Летний дождь… Он пройдет и оставит только память, воздушный объем, зацелованный щедро устами и осушенный грубым платком. Я приветствую и негодую — видя, как
Понапрасну старается некий казак саблю вырвать из ножен — этот город был славен полвека назад, а теперь он не нужен. Но корытные улицы веры
Диких олив сероватые листья рядом с сиренью. …Что беспокоит вас, практик и мистик, — пятна и тени? Нет — отвечает один — идеалы: нет
Был друг у меня — кишиневский еврей, веселый наследник печальных кровей! Был друг у меня — он теперь далеко. А другу без друга всегда
И. Бродскому Кран подтекает, роняя слезу за слезой. Все холодильники мира включаются разом. Ночь подтекает, роняя звезду за звездой, и подтекает, страдая бессонницей, разум.
Кому и на кого пенять? Куда идти, Иван Сусанин? Сны перестали опьянять Своей красивостью сусальной. И надо б встать уже, но лень В постели
То ветер по крыше, то снег по стеклу, то приступ хандры и мороки… А в эти минуты бегут по стволу весенние сладкие соки. А