О, мелкий факт, ты — крупного примета, характеристика, пуд соли и анкета. Определяешь, физиономист: вот этот — трус, а этот — эгоист. Я слышу
Стихотворения поэта Попов Валентин Леонидович
Вы не протянули мне руку — и тогда я сорвался в пропасть. Но, как видите, не разбился… Испытал и любовь, и разлуку, написал стихотворений
Я ходил по разным дорогам Босиком, в сапогах и в валенках. Вольно шагал в ногу, Полушубки носил и ватники. Слышал выдохи шуйской гармони, Влюблялся
Два черкеса в шелковых рубахах будто с неба прыгнули на круг, и о землю вдарили папахи, и колени выкинули вдруг. Засмеялся бубен — вызов
Страх перед финкой и пред вожаком — ну кто ж с подобным чувством незнаком… Я с этим злом борьбы не вижу средства, но вовсе
Гасит Пулково страсти и лампочки. Уснула обсерватория. Только ходят в войлочных тапочках звуки, не спят которые. Тишина. Лишь слышен пар в батарее. Телескоп уставился
1. …А я проспал зарю, как будто ночью штудировал премудрости Эйнштейна, иль разгружал с картофелем вагоны, иль сделал женщиной тебя. Но не было того
Как они выразительны — рук падежи, междометия глаз, губ глагол откровенный. Трудно ими поведать о сути вселенной, но легко — о любом состоянье души.
Он за решеткой третий год, оттого у него грустные-грустные глаза, как у коров и виноватых собак. А вокруг все смеются, шумят и обязательно что-то
Какой чужой, какой холодный взгляд, прошла, сказала «здрасьте» без надлома та женщина, что две зимы назад была до тайной родинки знакома. И я, ответив
Навага с красными боками, Картофель с мерзлым огурцом, Блюда с холодными сигами, Подносы с курным пирогом. Мои движенья и поступки Степенны были И мудры:
Введут «Мыслеведение» — это пусть будет главным предметом. Читаю Беркли чтеньем не беглым, читаю, как черное звали белым. Давно это было? Да, было давно.
И это я, что вас учил добру и отдавал последнюю рубаху, березу — топором, да по бедру, да так, что, белая, упала ахнув. Потом
Я — не в тебе, я — около. Я — шлейфоносец твой… Догадавшись об этом, убежал забывать твой голос, лицо и походку. Убежал по
Ну какой из меня охотник… Взяв ружьишко с прикладом рыжим, Я в карельской тайге сегодня Ранним утром иду на лыжах. Спит земля под седым
Уж полночь. За окошком город спит. По небу пролетел метеорит. …Живу в грядущем. Там кончины редки. Рак побежден, и побежден инфаркт, любой хирург —
Скоро будет зной, потом — морозы… Укротители стихий, цари природы — приближенно делаем прогнозы, но еще не делаем погоды. И хотя мы, в общем-то,
Сегодня малостью счастливый, а завтра — тем же удручен. Закон прилива и отлива — математический закон. Закон материи и духа — из тишины родится
Спасибо, мой столик письменный, здесь, под светом электроогня, открывались простые истины, известные до меня. Здесь стихи и девок без юбочек в сигаретном дыму писал,
Как все равны в младенческих началах, когда спеленаты мы туго в одеялах… И вот взрослеем, ищем суть добра и зла, и начинаются несходные дела:
Снимал я комнату в поселке Вырица. Трещал мороз — я печь топил брикетами, В окошке низком стекла были выбиты И я его заклеивал газетами.
И вновь я посетил Крестов пределы, где в камерах не воры, не жулье, а без суда и следствия сидело ни в чем невиноватое зверье.
В облаках витал, шел по трясине, и, как водится, пришел я к середине. Средним было все: размер стола, гром и стихи, и средней страсть
Сам, насажав железные леса и растерявшись, человек заплакал: куда ни глянешь — всюду в небеса поднялись трубы, вышки, нефтебаки. — Не плачь, — сказал
Наука и до этого дойдет: лишь пожелай — и не по щучьему веленью, по строгим и проверенным законам — услышится шаляпинское пенье, запахнет послегрозовым
Монарх приказывал, ученые мужи писали капитальные трактаты, и в них — ячмень родился ото ржи, и приводились странные цитаты, приказывал всесильный фараон, победой толковалось
— Искусство: краски, образы и звуки — все это детство будущей науки, все объяснимо, есть на все закон, волнуемся, пока не познан он. —
Палочкой стуча по мраку, он ответил вежливо: «Однако, это просто липа, а не птица, и летать она не может, слава богу…». На него не
Нас в прошлое пускают по билету, идут сквозь сердце кадры киноленты, горит экран, и холодеет зал… Горячий август, мятый краснотал, дымится солнце, жатвой бредит
Он подделывал различные предметы: дорогие ткани и ковры, золотые кольца и браслеты, вазы и колхозные пиры размножал он в страшном изобилии. Жил и не
Зимой в тайге у толстоногих елей, морозом раскаленных добела, в моих руках, смолой пропахших, пела, вгрызаясь в камбий, гибкая пила. Я кочегарил на буксире
Пустяк чернильный — щупают глаза живое описание обеда. О Пушкине мне почерк рассказал правдивее, чем сто пушкиноведов. Что всеобъемлющие толстые тома — в них
Деревню засыпает первым снегом, опять повисли белые поля на бельевой веревке горизонта. В кружении снижаются снежинки, встречаясь с долговязым дымом. По чистой, ослепительной тропе
Мне нравится без всякой цели из дома выйти, идти сквозь белый парк и размышлять: болят ли зубы у зубных врачей? Что делать скрипкам, когда
Неба черный наждак, звезды холодно светят, за окном тополиная ветка бела. С каждым годом все меньше во мне междометий, все печальней глядеть на себя
До свиданья, мама… С тихим клекотом журавли — над зеленью берез. Четвертый день промасленные локти над шпалами качает паровоз. Дорожные, заученные знаки, я еду
Это времени тоже приметы, что живут нынче долго поэты… Те, что некогда рано немели, опускаясь в могильную сень: тот — убит в двадцать семь
Может быть, с большого гонорара или, может, с премии шальной, ходит ненормальный по базару, молодой старик, слегка хмельной. Вот достал он кошелек хрустящий —
С какой же скоростью несется мысль? Всезнайки скажут: с быстротою света. О, если б было верно это! Порой от головы до головы, от мозга
О, как они разнообразны, лица… А выражение у всех одно, когда прозрела вдруг слепая птица и замер потрясенный зал кино. Но, отойдя от Баха
На полке храп со свистом, Обложки книжек. Читает дед плечистый «Падение Парижа». Стучит по рельсам поезд. И смотрит сонно, В уголке пристроясь, Церковная персона.
Отчокал лес, в зеленые ладоши отшлепала болтливая листва, квитанции за летние дебоши роняют виновато дерева. В кустах литья осеннего синица задумалась, как после кутежа,
1. Идиллия В твоем зрачке я вижу хвост павлина, а над губою, смуглой от черники, я вижу солнечный пушок. Кукушка плачет, и пахнет земляникой
Катилась из вечности в вечность река, покрытая временным блеском, и кто-то большой выпекал облака за дальним и временным лесом. На девушку в плавках белее,
По ромашкам, по травам зеленым мальчик с розовым сачком бежит за бабочкой. По травам поникшим, по желтым листьям мальчик с розовым сачком бежит за
В понедельник, на лекции по римскому праву, я заметил, что, чем меньше крылья, тем ими чаще машешь и что иной раз поднимаешься вверх, а
Негрубый — грубым был по форме, любимым часто зло чиня, я тем доволен, что меня не кулаки, но руки кормят. Писал, чаек на плитке
Живущие одновременно, не все мы современники друг друга. Знать можно о пульсации Вселенной, но женщину предать, и выдать друга. Знать можно о частицах невесомых,
В ночи — мираж, где все доступно без борьбы. А ранним утром — сны погасит транспортная давка. Днем — обычная работа в мастерской, на
Все на свете происходит постепенно: страсть стихает, созревает плод, дерево лавровое растет. В сентябре я еду в листопад, комнату снимаю в Петергофе. Где-то чьи-то