Распев петушиный, сосновые дачи, Звезда над приморским шоссе. И волны, и ветер рыбацкой удачи, Как дым на песчаной косе. И ночь пробродив по зыбучим
Стихотворения поэта Шубин Павел Николаевич
Мы первого сна не успели еще досмотреть, И в свадебном кубке искусанных губ не мочили, Когда пошатнулся наш дом, как рудничная клеть, И молнии
Не в том, что ты была горда, — Начало всех начал, Не в том, что пела ты, когда Я злился и молчал. Да и
Тихие ветры гуляют над степью, В желтой пыли угасают следы. Душному, сонному великолепью Трав и садов не хватает воды. Жалобный голос телка с огорода,
Гамак, ему служивший колыбелью, Висел все лето под широкой елью. А мальчик пел и щебетал, как птица. Над ним свистел скворец, и стрекоза, Как
Рядовой Туйчи Эрджигитов прикрыл своим телом амбразуру немецкого дзота… Огонь пред тобой, Эрджигитов, Друзья за тобой молодые, И рощи — в стальной круговерти, И
Много лет егеря обживали крутые высоты, Понастроили дотов, пробили в граните ходы, Пулеметные гнезда лепились по кручам, как соты, Пушки пялились хмуро в долинную
Низко над лесами — даль сырая, Дождик с февраля до февраля. Но для нас она светлее рая — Отчая, родимая земля. Были руки жилисты
Степные вихри — вольница стрибожья, И всхрапы полудикого коня, И вольные дороги Запорожья Поныне кличут и томят меня, То c горестью, то c гордостью
Простор, запеленутый в дикую стужу, В пушных облаках до бровей, — Прожжет и разграбит веселую душу Одной пустотою своей. Ползучих березок безлистые кроны, Как
Все, что смог доныне уберечь я, Проходя по наливным садам, Навсегда лишенным красноречья, Самым дорогим не передам; Самым близким — рослым и упорным, Меж
Идет на Родину солдат… На хуторе его Из десяти саманных хат Осталось две всего. И в этих двух, В последних двух, — Храпит немецкий
Не подвигались стрелки «мозера». И ЗИС, казалось, в землю врос. И лишь летело мимо озера Шоссе с откоса на откос. От напряжения, от страха
Кипящая хлябь Данигала, Атлантики бешеный рев, Где юность моя пробегала Дорогою белых ветров, — Опять вы на гребнях отвесных Меня вознесли до звезды, И
Здесь льдины, как едкая щелочь, Разъела донская вода. Вдыхать бы весеннюю горечь, Стоять бы под ветром всегда И видеть, как падает полночь, Как тает
Нежность первозданности Инеевой заводи — В самой тайной давности, На рассвете памяти. Где-то в дебрях холода Есть лукавство лешего, Колдовская молодость Леса поседевшего. Вдруг
Зеленой ракетой Мы начали ту Атаку На дьявольскую высоту. Над сумрачной Лицей Огонь закипел, И ты распрямиться Не смог, не успел. Но взглядом неробким
Стучал огонь в завязанные двери И в белых углях плавилось стекло, Когда, припавши к гривам на карьере, Ворвались наши конники в село. И за
Гуляла стужа-именинница По одиночкам-номерам, Тюрьмоподобная гостиница Без ламп сдавалась вечерам. Шли сапоги, шуршали валенцы, В кромешной тьме стучали лбы, Дрались неведомые пьяницы, Летела сажа
Еще я запомнил дорогу на Никель, Ветра на вершинах, туманы в долине И теплые брызги, алей земляники, На мерзлой, на гулкой, как колокол, глине.