Я дверь распахну, пойду на крыльцо, И молодость ветром овеет лицо. Я вижу ее среди беспорядка Идущих не в ногу маршевых рот. Упрямо бьет
Стихотворения поэта Сурков Алексей Александрович
Трассой пулеметной и ракетой Облака рассечены в ночи. Спи ты, не ворочайся, не сетуй И по-стариковски не ворчи. С юности мечтали мы о мире,
Видно, выписал писарь мне дальний билет, Отправляя впервой на войну. На четвертой войне, с восемнадцати лет, Я солдатскую лямку тяну. Череда лихолетий текла надо
Всех пулеметов кривотолки В свинцовый жгут атака вьет. Матрос-балтиец на двуколке Над смертью «Яблочко» поет. На белый снег по кромке клеша Густая кровь стекает
Человек склонился над водой И увидел вдруг, что он седой. Человеку было двадцать лет. Над лесным ручьем он дал обет: Беспощадно, яростно казнить Тех
Мы не дрогнем в бою За столицу свою. Нам родная Москва дорога. Нерушимой стеной, Обороной стальной Остановим, Отбросим врага. В атаку, стальными рядами, Мы
Трупы в черных канавах. Разбитая гать. Не об этом мечталось когда-то. А пришлось мне, как видишь, всю жизнь воспевать Неуютные будни солдата. Луг в
Он не стонал. Он только хмурил брови И жадно пил. Смотрели из воды Два впалых глаза. Капли теплой крови В железный ковш стекали с
Сам с собой останешься, проснется В памяти былое иногда. В нашем прошлом, как на дне колодца, Черная стоячая вода. Был порядок жизни неизменен, Как
На голубых полях воздушных трасс, Сливая голоса, поют моторы. Попутным ветром провожают нас Родной страны весенние просторы. И память вновь уводит за собой На
В дни, когда изо всех подворотен Америки исступленный, яростный слышится лай, в дни коварства, предательств, военной истерики для тебя я пишу эти строки, Джи-Ай.
Вот бомбами разметанная гать, Подбитых танков черная стена. От этой гати покатилась вспять Немецкая железная волна. Здесь втоптаны в сугробы, в целину Стальные каски,
Зазолотилось взгорье за окном, В стеклярус капель дождевых одето. С плодами, с хмелем, с молодым вином В свои права вступает бабье лето. Тепло ушло
Над лесом ранняя осень простерла Крыло холодной зари. Гнев огненным комом стоит у горла И требует: — Говори! Приспело время, гневной и горькой, Взять
Стелются черные тучи, Молнии в небе снуют. В облаке пыли летучей Трубы тревогу поют. С бандой фашистов сразиться Смелых Отчизна зовет. Смелого пуля боится,
Знойная ночь перепутала все Стежки-дорожки. Задорно звенят На зеленом овсе Серебряные сережки. Синие сосны, синяя сонь — Час расставанья. Над Волгой-рекой Расплескала гармонь Саратовское
Горизонт, оттененный отрогами гор, Синей дымкой подернут слегка. В паутине каналов, прудов и озер Янцзыцзян — Голубая река. От границы далеких, заоблачных стран, Из-под
На площади у вокзального зданья Армейцы месили слякоть. В глаза целовала в час расставанья, Давала слово не плакать. Шел снег. Поезда проходили мимо. Гудками
Сколько милой прелести в адресе, Что лежит на моем столе. Старый датский сказочник Андерсен Жил на этой земле. Городок второй категории, Дремлет Одензе в
И кажется мне иногда, Что живу я на свете четыреста лет, Что четыреста раз в ноябре замерзала вода, Что четыреста раз опадал с наших