Занесло и меня, чуть расслабились власти, в Толедо.
Здесь ковались кинжалы с кастильской зари до обеда.
И с обеда до ночи кастильской, надменны и шалы,
удалы и коварны, опять же ковались кинжалы.
Но, конечно, не все совершалось во вред человека,
ибо дивен Толедский собор, ибо дивен Эль-Греко,
не желавший писать что-нибудь, а не ведая страха,
повторивший Господнее чудо над речкою Тахо,
Не совсем повторивший, конечно: кто — Бог, а кто — гений, —
но укравший у вечности несколько важных мгновений.
Как он вырезан лентой зеленой во влажном тумане,
этот розовый город на каменном на барабане!..
Ты же здесь не бывал. Я и вовсе в Европе впервые.
Как нам странно знакомы жемчужины все мировые…
То ли — служба Сенкевича, то ли же — книги, альбомы.
А скорей — наши сны, где куда-то летим тяжело мы.
Хочешь видеть — увидишь. Вот скажут, что ехать, мол, рано,
так как допуск имеешь к устройству пожарного крана,
кое выдашь, быть может, за время туристской поездки
не Рональдовой теще, так Тэтчеровой уж невестке, —
Вот и будешь летать на могучих крылах седуксена
и разглядывать: что за Мадрид, что за Рим, что за Вена.
Впрочем, эта беда — не беда. Ну, и не был в Гвинее!..
Тут в родной-то стране все теснее, теснее, теснее.
(2 votes, average: 5,00 out of 5)