В каком-то городке земли Магометанской
Селим, супруг Фатимы молодой,
Веревкой ли султанской,
Приспевшею ль чредой,
Иль силою пилюль турецкого Санграда,
Как ни было б, но ко вратам отшел он ада,
Чрез кои в райские поля
Все шествовать должны. Прекрасная земля!
Не воды там в реках — шербеты протекают,
Не груши — гурии растут на деревах;
Блаженны души разъезжают
На Альборагах, не на лошадях.
(Спросите муфтия, факиров иль иманов,
Хоть дервишей седых: они то ж скажут вам;
А не поверит кто правдивым их словам,
Того замучит сонм шайтанов).
В такую-то страну отправился Селим.
Чего, казалось бы, жене его терзаться
И наполнять гарем стенанием своим?
Ах! раем дервишей неможно, знать, пленяться
Оставшимся в живых супругам нежным? — Нет!
Жалеют все о том, кто в тот прекрасный свет
Из здешнего убрался.
Фатимин дух от скорби волновался.
«Увы! Селим! увы! — несчастна вопиет, —
О милый мой супруг, любезный!
Нежнейшия любви предмет!
Селим! услышь мой вопль; увидь поток сей слезный
И к жизни возвратись, но ты молчишь — ты мертв…
Где нож?.. пусть и меня пожрет злой смерти зев…
(Тут спрятали ножи, все сабли и кинжалы,
А то б…) Жестокие! старанья ваши малы —
Напрасны, чтоб меня от смерти отдалить:
Хочу — и буду я с Селимом вместе жить.
Селим! Селим!» — «Прерви, любезная Фатима! —
Тут мать сказала ей, — прерви свой горькой стон
Хоть для меня: или я боле не любима
Фатимою моей? Утешься, твой урон
Велик, но ты его оплакиваешь тщетно:
Забудь…» — «Что слышу я? Забыть? Нет, вечно
Клянусь его не забывать,
Клянусь лить слезы век!» Умолкла мать.
Селима отвезли ко предкам погребенным,
И так как был богат, то мрамором нетленным
Покрыли тленный прах. На нем араб-пиит
За деньги написал: «Постойте, проходящи!
Взрыдайте над костьми, под камнем сим лежащи,
Заплачьте: здесь лежит
Селим, проведший жизнь в делах богоугодных,
Селим — честнейший из людей…»
И прочая потом, как пишут на надгробных
Усопших богачей,
В щедротах чтобы их служили увереньем.
Меж тем прошло дней пять: вдова все слезы льет,
Терзает белу грудь, власы прекрасны рвет.
А мать, как мать, опять к Фатиме с утешеньем:
«Послушай, дочь, прими мой матерний совет —
Оставь умершего; слезами ты своими
Его не воскресишь, — займись живыми.
Послушай-ка, мой свет,
Моя любезная Фатима!
Вот только лишь сей час один паша прислал
Со просьбою к тебе, что очень бы желал
Он место заступить покойного Селима.
Прекрасен, молод и богат — так говорит
Весь город наш о нем; зовут его Герцид».
— «Да будет проклят он! Скорее иссушится
Архипелаг, скорей Стамбул весь развалится,
Скорее имя я свое могу забыть,
Чем тени соглашусь супруга изменить.
Герцид? Злодей! Как он осмелился решиться
Помыслить, что вдова Селима согласится
Вступить с ним, негодяем, в брак?» —
Фатима тут озлилась так,
Что мать принуждена молчать о сочетаньи.
Прошло еще дни три во вздохах и стенаньи,
Но только не в таких, как в первый день. Потом,
К исходу двух недель, с подругами тайком
Вдова чему-нибудь смешному улыбнется,
Но так, что чуть опять слезами не зальется,
Потом под вечерок зайдут и гости к ней.
Потом — как отказать в прошении гостей? —
Фатима к ним. А там тихохонько в молчанье
Подале спрятали печально одеянье, —
Ведь плакать можно и в цветном.
Чрез месяц томным голоском
Фатима песенку запела.
Прошла еще неделя —
И ах! — Архипелаг водою весь залит,
Стамбул, как был, таков и есть, — один Герцид,
Злодей Герцид, проклятый и негодный, —
В объятиях Фатимы непреклонной!..
(2 votes, average: 4,50 out of 5)