Стихотворения поэта Высоцкий Владимир Семенович

Мне этот бой не забыть нипочем, — Смертью пропитан воздух. А с небосвода бесшумным дождем Падали звезды. Вот снова упала, и я загадал —

Я был и слаб и уязвим, Дрожал всем существом своим, Кровоточил своим больным Истерзанным нутром, — И, словно в пошлом попурри, Огромный лоб возник

Жил-был один чудак, — Он как-то раз, весной, Сказал чуть-чуть не так — И стал невыездной. А, может, что-то спел не то По молодости

Я юркнул с головой под покрывало И стал смотреть невероятный сон: Во сне стату́я Мухиной сбежала, Причем — чур-чур! — колхозница сначала, Уперся он,

Всего один мотив Доносит с корабля; Один аккредитив, — На двадцать два рубля. А жить еще две недели, Работы — на восемь лет, —

Пишет мне сестричка, только В буквы слезы льет, Пишет, что гуляет Колька, — Только дым идет. Все до поры, до времени, Потом растает дым,

Игорю Кохановскому Мой друг уехал в Магадан. Снимите шляпу, снимите шляпу! Уехал сам, уехал сам, Не по этапу, не по этапу. Не то чтоб

Я скачу позади на полслова На нерезвом коне, без щита, — Я похож не на ратника злого, А скорее — на злого шута. Бывало,

Витька взял в руки электропилу, — Он здесь освоился быстро. Ну а Иван в самом дальнем углу Видит — большая канистра! Вспомнили тотчас ужасный

Не отдавайте в физики детей, Из них уже не вырастут Эйнштейны, Сейчас сплошные кризисы идей — Все физики на редкость безыдейны. У математиков еще

Войны и голодухи натерпелися мы всласть, Наслышались, наелись уверений, — И шлепнули царя, а после — Временную власть, — Потому что кончилось их время.

Чужие карбонарии, Закушав водку килечкой, Спешат в свои подполия Налаживать борьбу, — А я лежу в гербарии, К доске пришпилен шпилечкой, И пальцами до

Почему все не так? Вроде все как всегда: То же небо — опять голубое, Тот же лес, тот же воздух и та же вода,

Там были генеральши, были жены офицеров И старшины-сверхсрочника жена. Там хлопало шампанское, там булькала мадера, Вину от водки тесно было, водке — от вина.

Долго Троя в положении осадном Оставалась неприступною твердыней, Но троянцы не поверили Кассандре, — Троя, может быть, стояла б и поныне. Без умолку безумная

Ты уехала на короткий срок, Снова свидеться нам не дай бог, А меня — в товарный и на восток, И на прииски в Бодайбо.

Как призывный набат, прозвучали в ночи тяжело шаги, — Значит, скоро и нам уходить и прощаться без слов. По нехоженным тропам протопали лошади, лошади,

В Азии, в Европе ли Родился озноб — Только даже в опере Кашляют взахлеб. Не поймешь, откуда дрожь — страх ли это, грипп ли:

Жили-были в Индии с древней старины Дикие огромные серые слоны — Слоны слонялись в джунглях без маршрута, — Один из них был белый почему-то.

Я кричал: «Вы что там, обалдели? — Уронили шахматный престиж!» Мне сказали в нашем спортотделе: «Вот, прекрасно — ты и защитишь! Но учти, что

У меня друзья очень странные С точки зрения остальных, И я слышу речи пространные, Что я с ними пью на троих. Но позвольте самому

Оплавляются свечи на старинный паркет, и стекает на плечи серебро с эполет. Как в агонии бродит золотое вино… Все былое уходит, что придет —

Запомню, оставлю в душе этот вечер — Не встречу с друзьями, не праздничный стол: Сегодня я сам — самый главный диспетчер, И стрелки сегодня

Вот раньше жизнь! И вверх и вниз Идешь без конвоиров, — Покуришь план, пойдешь на бан И щиплешь пассажиров. А на разбой берешь с

Давайте я спою вам в подражанье радиолам, Глухим знакомым тембром из-за плохой иглы — Пластиночкой на «ребрах» в оформленьи невеселом, Какими торговали пацаны из-под

Быть может, покажется странным кому-то, Что не замечаем попутной красы, Но на перегонах мы теряем минуты, А на остановках — теряем часы. Посылая машину

Вцепились они в высоту, как в свое. Огонь минометный, шквальный… А мы все лезли толпой на нее, Как на буфет вокзальный. И крики «ура»

Мой черный человек в костюме сером!.. Он был министром, домуправом, офицером, Как злобный клоун он менял личины И бил под дых, внезапно, без причины.

От скучных шабашей Смертельно уставши, Две ведьмы идут и беседу ведут: «Ну что ты, брат-ведьма, Пойтить посмотреть бы, Как в городе наши живут! Как

В тюрьме Таганской нас стало мало — Вести по-бабски нам не пристало. Дежурный по предбаннику Все бьет — хоть землю с мелом ешь, —

Тоска немая гложет иногда, И люди развлекают — все чужие. Да, люди, создавая города, Все забывают про дела иные, Про самых нужных и про

Сон мне снится — вот те на: Гроб среди квартиры, На мои похорона Съехались вампиры. Стали речи говорить — Все про долголетие, Кровь сосать

Пытаются противники Рекорды повторить… Ах! Я такой спортивненький, Что страшно говорить.

О вкусах не спорят: есть тысяча мнений — Я этот закон на себе испытал. Ведь даже Эйнштейн, физический гений, Весьма относительно все понимал. Оделся

Я бодрствую, но вещий сон мне снится. Пилюли пью — надеюсь, что усну. Не привыкать глотать мне горькую слюну — Организации, инстанции и лица

В. Туманову Был побег на рывок — Наглый, глупый, дневной, — Вологодского — с ног И — вперед головой. И запрыгали двое, В такт

Потихоньку, гады! Не ругались, не вздорили, Проиграли в карты Или просто проспорили. Жалко Кольку!

Я умру, говорят, — мы когда-то всегда умираем. Съезжу на дармовых, если в спину сподобят ножом, — Убиенных щадят, отпевают и балуют раем… Не

Почти не стало усов и бак — Цирюльник мигом усы изымет, Тупеют морды и у собак, Которых раньше звали борзыми. Что теперь знатный род,

Живет живучий парень Барри, Не вылезая из седла, По горло он богат долгами, Но если спросишь, как дела, — Поглаживая пистолет, Сквозь зубы процедит

Зарыты в нашу память на века И даты, и события, и лица, А память — как колодец глубока. Попробуй заглянуть — наверняка Лицо —

От границы мы Землю вертели назад — Было дело, сначала. Но обратно ее закрутил наш комбат, Оттолкнувшись ногой от Урала. Наконец-то нам дали приказ

М. В. Люблю тебя сейчас, не тайно — напоказ. Не «после» и не «до» в лучах твоих сгораю. Навзрыд или смеясь, но я люблю

Бросьте скуку, как корку арбузную! Небо ясное, легкие сны… Парень лошадь имел и судьбу свою — Интересную до войны. А на войне как на

Людмиле Орловой Для меня эта ночь вне закона. Я пишу — по ночам больше тем. Я хватаюсь за диск телефона И набираю вечное 07.

Я дышал синевой, Белый пар выдыхал, — Он летел, становясь облаками. Снег скрипел подо мной — Поскрипев, затихал, — А сугробы прилечь завлекали. И

Я сказал врачу: «Я за все плачу! За грехи плачу, за распущенность. Уколи меня, — я сказал врачу, — Уколи за все, что пропущено».

Василию Алексееву Как спорт, поднятье тяжестей не ново В истории народов и держав. Вы помните, как некий грек другого Поднял и бросил, чуть попридержав.

Пока вы здесь в ванночке с кафелем Моетесь, нежитесь, греетесь, — В холоде сам себе скальпелем Он вырезает аппендикс. Он слышит движение каждое И

Холодно, метет кругом, я мерзну и во сне, Холодно и с женщиной в постели… Встречу ли знакомых я — морозно мне, Потому что все