Отплываем в теплый край навсегда. Наше плаванье, считай, — на года. Ставь фортуны колесо поперек, Мы про штормы знаем все наперед. Поскорей на мачту
Стихотворения поэта Высоцкий Владимир Семенович
В Пекине очень мрачная погода, у нас тут на заводе — перекур. Мы пишем вам с тамбовского завода, любители опасных авантюр! Ведь тем, что
Неужели мы заперты в замкнутый круг? Неужели спасет только чудо? У меня в этот день все валилось из рук И не к счастию билась
Правда ведь, обидно, если завязал, — А товарищ продал, падла, и за все сказал: За давнишнее, за драку — все сказал Сашок, — И
Я из дела ушел, из такого хорошего дела! Ничего не унес — отвалился в чем мать родила. Не затем, что приспичило мне, — просто
Здравствуй, Коля, милый мой, муж мой ненаглядный! Во первы́х строках письма шлю тебе привет. Вот приедешь ты, боюсь, занятой, нарядный, не заглянешь и домой
Реже, меньше ноют раны. Четверть века — срок большой. Но в виски, как в барабаны, Бьется память, рвется в бой… Москвичи писали письма, Что
Возле города Пекина Ходят-бродят хунвейбины, И старинные картины Ищут-рыщут хунвейбины, — И не то чтоб хунвейбины Любят статуи, картины: Вместо статуй будут урны «Революции
Он был хирургом, даже «нейро», Хотя и путал мили с га, На съезде в Рио-де-Жанейро Пред ним все были мелюзга. Всех, кому уже жить
Миф этот в детстве каждый прочел — Черт побери! — Парень один к счастью пришел Сквозь лабиринт. Кто-то хотел парня убить, — Видно, со
Корабли постоят — и ложатся на курс, но они возвращаются сквозь непогоды… Не пройдет и полгода — и я появлюсь, чтобы снова уйти на
В прекрасном зале Гранд-Опера Затихли клакеры, погасли все огни, Шуршали платья и веера. Давали «Фронду» при участии Дени. А в ложе «Б», обняв за
Сколько слухов наши уши поражает, сколько сплетен разъедает, словно моль!.. Вот, к примеру, ходят слухи, будто все подорожает на два двадцать, а особенно —
Ох, проявите интерес к моей персоне! Вы, в общем, сами — тоже форменная соня, Без задних ног уснете — ну-ка, добудись, — Но здесь
Смеюсь навзрыд — как у кривых зеркал, — Меня, должно быть, ловко разыграли: Крючки носов и до ушей оскал — Как на венецианском карнавале!
Мерцал закат, как блеск клинка. Свою добычу смерть считала. Бой будет завтра, а пока Взвод зарывался в облака И уходил по перевалу. Отставить разговоры,
Кто старше нас на четверть века, тот Уже постиг и близости и дали. Им повезло — и кровь, и дым, и пот. Они понюхали,
Кучера из МУРа укатали Сивку, Закатали Сивку в Нарьян-Мар, — Значит, не погладили Сивку по загривку, Значит, дали полностью «гонорар». На дворе вечерит, —
Николаю Скоморохову и его погибшему другу Всю войну под завязку я все к дому тянулся, И хотя горячился, воевал делово. Ну а он торопился,
Этот рассказ мы с загадки начнем, Даже Алиса ответит едва ли, Что остается от сказки потом, После того, как ее рассказали? Где, например, волшебный
Я раззудил плечо — трибуны замерли, молчанье в ожидании храня. Эх, что мне мой соперник — Джонс ли, Крамер ли, — рекорд уже в
Как во смутной волости, Лютой, злой губернии Выпадали молодцу Все шипы да тернии. Он обиды зачерпнул, зачерпнул Полные пригоршни, Ну, а горя, что хлебнул,
День на редкость — тепло и не тает, — Видно, есть у природы ресурс, — Ну… и, как это часто бывает, Я ложусь на
У вина достоинства, говорят, целебные, — Я решил попробовать — бутылку взял, открыл… Вдруг оттуда вылезло что-то непотребное: Может быть, зеленый змий, а может
Всему на свете выходят сроки, а соль морская въедлива как черт… Два мрачных судна стояли в доке, стояли рядом — просто к борту борт.
У меня запой от одиночества — По ночам я слышу голоса… Слышу — вдруг зовут меня по отчеству, — Глянул — черт, — вот
Я тут подвиг совершил — Два пожара потушил, Про меня в газете напечатали. И вчера ко мне припер Вдруг японский репортер — Обещает кучу
Давно, в эпоху мрачного язычества, Огонь горел исправно, без помех, — А ныне, в век сплошного электричества, Шабашник — самый главный человек. Нам внушают
Шофер самосвала, не очень красив, Показывал стройку и вдруг заодно Он мне рассказал трюковой детектив На черную зависть артистам кино: — Сам МАЗ —
Переворот в мозгах из края в край, в пространстве масса трещин и смещений: в аду решили черти строить рай, как общество грядущих поколений. Известный
Все, что сумел запомнить, я сразу перечислил, Надиктовал на ленту и даже записал. Но надо мной парили разрозненные мысли И стукались боками о вахтенный
Препинаний и букв чародей, Лиходей непечатного слова Трал украл для волшебного лова Рифм и наоборотных идей. Мы, неуклюжие, мы, горемычные, Идем и падаем по
Я верю в нашу общую звезду, Хотя давно за нею не следим мы, — Наш поезд с рельс сходил на всем ходу — Мы
Что быть может яснее, загадочней, разно — и однообразней себя самого, Как игра для разбора — ходы неизвестны, но есть результаты и счет. Я
Надо с кем-то рассорить кого-то — Только с кем и кого? Надо сделать трагичное что-то — Только что, для чего? Надо выстрадать, надо забыться
Узнаю и в пальто, и в плаще их, Различаю у них голоса, — Ведь направлены ноздри ищеек На забытые мной адреса.
Если где-то в чужой незнакомой ночи Ты споткнулся и ходишь по краю, Не таись, не молчи, до меня докричи — Я твой голос услышу,
Жора и Аркадий Вайнер! Вам салям алейкум, пусть Мы знакомы с вами втайне, — Кодекс знаем наизусть. Пишут вам семь аксакалов Гиндукушенской земли, Потому
И дошел же татарчонок, Что лежать ему в гробу — Пригласил аж семь ученых С семью пядями во лбу.
Побудьте день вы в милицейской шкуре — Вам жизнь покажется наоборот. Давайте выпьем за тех, кто в МУРе, — За тех, кто в МУРе,
В Африке, в районе Сенегала, Европейцам — форменный бардак: Женщины хоть носят покрывала, А мужчины ходят просто так. ……………………. ……………………. Сами независимость хотели, А
Схвати судьбу за горло, словно посох, И па-де-де-держись все гала кряду! Я въеду в Невский на твоих колесах, А ты — пешком пройдешь по
Михаилу Шемякину Как засмотрится мне нынче, как задышится? Воздух крут перед грозой, крут да вязок. Что споется мне сегодня, что услышится? Птицы вещие поют
Неважен возраст — все имеют цену, Смотря чем дышишь ты и чем живешь. Мы все же говорим: «Вот — наша смена!», Когда глядим на
Эй, народ честной, незадачливый! Ай, вы, купчики, да служивый люд! Живо к городу поворачивай — Там не зря в набат с колоколен бьют! Все
Я был слесарь шестого разряда, Я получки на ветер кидал, — Получал я всегда сколько надо — И плюс премию в каждый квартал. Если
Я груз растряс и растерял По мелким селам, И подустал и легким стал, А был тяжелым. И только лишь, когда грозил При крайнем риске
На краю края земли, где небо ясное Как бы вроде даже сходит за кордон, На горе стояло здание ужасное, Издаля напоминавшее ООН. Все сверкает,
В заповеднике (вот в каком — забыл) Жил да был Козел — роги длинные. Хоть с волками жил — не по-волчьи выл, Блеял песенки
Вот я выпиваю, потом засыпаю, Потом просыпаюсь попить натощак, — И вот замечаю: не хочется чаю, А в крайнем случа́е — желаю коньяк. Всегда