Был мудрый лев, и кротостью душевной Казался быть небесно существо, Которым красилось любое естество. Сей Тит между зверей считал тот день плачевной, В который
Стихотворения поэта Хвостов Дмитрий Иванович
Сад начал разводить — кому то в мысль придет — Старик осмидесяти лет, Которому тогда три юноши сказали: Избавь себя печали; Дождаться сих дерев
Орлица детям корм однажды принесла, Барана жирного из стада унесла, С супругой птиц царя затеяла сравниться Ворона глупая — и стала говорить: Кто может
По льду Невы, любуясь бегом, В собольей шубе Клим катит, Озябла мурава под снегом, И жизни дух в деревьях спит. Вязанку дров взваля на
Влюбился в статую — кто? Царь Пигмалион, Как уверяет нас затейливый Назон; Так для чего, скажи, и в кошку не влюбиться? А правда или
Однажды после пира Ворона унесла остаток малый сыра, С добычею в губах не медля на кусток Ореховый присела. Лисица к сыру подоспела И лесть,
Гора беременна кричала И о своих родах всем уши прожужжала. Бежит со всех сторон народ, Разиня рот, Кричит: «Гора презнатного ребенка На свет произведет,
Кричит какой-то стиходей, На праздник приглася премножество людей: «Я две трапезы дам для милых мне гостей — Сперва духовную, потом плотскую.» Сказали гости все:
По тщетной пышности мы судим о вещах; Будь честен, будь мудрец, когда не на коврах Ты спишь, на золоте стола ты не имеешь, Напрасно
Пусть голос соловья прекрасный, Пленяя, тешит, нежит слух, Но струны лиры громогласной Прочнее восхищают дух. Любитель Муз, с зарею майской Спеши к источникам ключей:
Твержу, чтоб книг была свободная печать, Чтоб разливалося учение в народе. Или вельможеской породе Одной позволено свой разум украшать? Простолюдим с пониклыми очами, Не
Река, которая Египет весь питает, Вся крокодилами полна бывает. Ужасен крокодил там псам, Как древле был Аттилла сам; И чтоб избавиться от зева крокодила,
Петух проворный был, петух боец, По-русски молодец; Сидел как на часах, на дереве высоком, Бежала тут лисица ненароком; Увидя петуха, кричит: ты знай, что
Вступя с Парнасскими богинями в союз, Ты, Гнедич, показал свои дары и вкус. С Омиром ли поешь для Россов древни брани, Или с чувствительных
Скорее в погреб, не ленися, Подай шампанского, Степан, С бутылкою Аи явися, Налей, не пеня, мне стакан. О верны други Аполлона! На холмах светла
Пучкова, исполнять приятелей желанье, Давно ты ведаешь, что я всегда готов; И с берегов Кубры пишу тебе посланье; Но что представлю в нем? Нет
По-Русски сочинять возможно чисто, плавно, И при Неве стяжать бессмертно имя славно. Препоны нет к тому. — Ужель единый Галл Лавровые леса себе отмежевал?
Поэт, который век с Пегасом обходился И в рифмах возглашал земель дальнейших весть, Сорокалетний, он, желав на лошадь сесть, Садясь, не совладал и —
Свою увидим на престоле, Когда обсохнут рек брега, Блеснут цветочки в чистом поле, Зазеленеются луга. Обремененная снегами И льдов зубчатых остреями Одежду зимнюю Нева
Не спорю, слава есть прелакомый кусок, Что сей богини раб питает дух высок, Чтобы из гроба зреть в своей потомство власти; Пороки гонит он