Вот, бродяжье мое полугодье Завершается в снежной мгле. Не вмещает память угодий, Мной исхоженных на земле. Дни, когда так чутко встречала Кожа почву и
Стихотворения поэта Андреев Даниил Леонидович
Садом Судеб Высоких значится Этот слой в словаре миров, И, о нем помышляя, плачутся От бессилья созвучья строф. Даймон милый! Ведь нет сравнения, Нету
Не блещут кремлевские звезды. Не плещет толпа у трибуны. Будь зорок! В столице безлунной Как в проруби зимней, черно… Лишь дальний обугленный воздух Прожекторы
Не может явленным Быть в этом мире, Но лишь представленным Все шире, шире, Желанно-чаемым Тепло такое В неомрачаемом Ничем покое. От века мучая, Язвя,
Есть в гулких ветрах ледохода, Чей рог я в ночах сторожу, Угроза, разгул и свобода, И властный призыв к мятежу. С кромешных окраин вселенной
Безлюдный закат настиг меня тут, Чья ж ласка вокруг? Чей зов? Над морями туманов тихо плывут Одни верхушки стогов. В студеном яру родники звенят…
Ее славят предания, Утверждают прозрения, Возвещают пророки страны; В те нездешние здания По мирам просветления Проникают порой наши сны. Там, как жертвенник в облаке
Вина — во мне. Я предал сам Твоим подземным чудесам Дар первородства, Сам зачеркнул — когда-то мне Назначенные в вышине Века господства. Беспечный мальчик,
Если город — дарохранительница, Чей же дар в нем таится, чей? Почему не могу отстранить лица Я от темных его лучей? И зачем вихревая
Ослепительным ветром мая Пробужденный, зашумел стан: Мы сходили от Гималая На волнующийся Индостан. С этих дней началось новое, — Жизнь, тебя ли познал я
Мой город, мрачный, как власяница, Лежал на скудном краю пустыни, И ни одно дерево, ни одна птица Не осеняли его твердыни. И когда на
В узел сатаны нити городов свиты, Кармою страны скован но рукам дух… Где Ты в этот час, ближний из Сынов Света, Бодрствующий в нас
Сквозь жизнь ты шел в наглазниках. Пора бы Хоть раз послать их к черту, наконец! Вон, на снегу, приземистою жабой Спит крематорий, — серый,
И отошел Он от юной Навны С мукой, с надеждой, с ярой мечтой, — Страстный, божественный, своенравный, Все еще веруя цели той. — Сына!
Духовной похотью томим, Червем клубящимся терзаем, Брел по урочищам нагим Я в поисках за нижним краем. Никто не знал, что груз греха Нести привык
Чудо?.. Сон?.. Трансформа плоти?.. Хлад зеленый небосклона Звонко ширится навстречу, А внизу — черным-черно… К куполам твоим — в полете Над вращающимся лоном Городов
Пред лицом колоннад Росси И Растреллиевых дворцов, Кто из нас небеса спросит О загробной судьбе творцов? Как рожденный слепым калека, Презирающий всех, кто зряч,
Хвойным покровом стройного бора Жизнь, еле теплющуюся во мгле, Промысел кроет от войн и разора — Бурь, разгулявшихся по земле. Мрак запредельный. Посвист метельный,
Никогда, никогда на земле нас судьба не сводила: Я играл в города и смеялся на школьном дворе, А над ним уж цвела, белый крест
Осень! Свобода!.. Сухого жнивья кругозор, Осень… Лесов обнажившийся остов… Тешатся ветры крапивою мокрых погостов И опаздывают сроки зорь. Мерзлой зарей из-под низкого лба деревень