Русские зодчие строили прежде За чередой Стен Белые храмы в брачной одежде, Чище морских Пен. Кремль неземной в ослепительной славе Снится порой Нам, Вечно
Стихотворения поэта Андреев Даниил Леонидович
Вступаю в духовные волны, Под свод музыкальной вселенной, Причастник ее вечерам, Где смолкшими звуками полны И воздух, и купол, и стены, Как хорами стихшими
Хрупки еще лиловатые тени И не окреп полуденный жар, Но, точно озеро в белой пене, В белых одеждах летний базар. Мимо клубники, ягод, посуды,
Утро за утром — все лучезарней, Прозрачнее дней полет: Южное солнце в красный кустарник Брагу осени льет. Под ярко-ржавыми листьями дуба Горной тропой взойди.
Я был предуведомлен, что опасно В ту ночь оставаться мне одному, Что хочет ворваться в мирную паству Весть о грядущем, шурша об дома… Напрасно
Мне радостно обнять чеканкой строк, Как влагу жизни — кубком пира, Единство цели, множество дорог В живом многообразье мира. И я люблю — в
Предчувствую небывалые храмы, Полные мягко-лазурной мглой, Звездный Праобраз Прекрасной Дамы Над просветляемой духом Землей. В сердце глядит заалтарный розарий, Радуга окон дрожит на полу,
Из года в год, в густом саду Растить жасмин и резеду, Творить сказанья, Веселых школьников уча Пить из журчащего ключа Любви и знанья. В
Я слышу четче с каждым годом — Не сердцем, не рассудком, нет — Синклит над русским сверхнародом, Его огни и странный свет. В раздумьи,
Нет, не боюсь языческого лика я: Шмель, леший, дуб — Мне любо все, — и плес, и чаща тихая, И я им люб. Здесь
Вечер над городом снежным Сказку запел ввечеру… В сердце беру тебя нежно, В руки чуть слышно беру. Все непонятно знакомо, Холмик любой узнаю… В
Спокойна трезвенность моей прощальной схимы, И страстный жар погас в умолкшем естестве… Горит хрустальный день: багряный, желтый, синий, Червонный крест горит в бездонной синеве.
Блистая в облаках незыблемым дюралем, Над монолитом стран, над устьем всех эпох, Он руку простирал к разоблаченным далям — Колосс, сверхчеловек… нет: человекобог. Еще
Над рекою, в нелюдном предвечерий, Кочевой уже потрескивал костер, И туманы, голубые как поверия, Поднимались с зарастающих озер. Из-за мыса мелового, по излучине Огибая
Я помню вечер в южном городе, В сухом саду ночлег случайный, И над приморскою окраиной Одну огромную звезду: Твердыней генуэзской гордости Под нею крепость
Из шумных, шустрых, пестрых слов Мне дух щемит и жжет, как зов, Одно: бродяга. В нем — тракты, станции, полынь, В нем ветер, летняя
Ах, этот вольный крик! О, этот трубный зов — Солнечных бездн язык Над чередой лесов! В поздний осенний час У луговой стези Диких два
Как участь эта легка: Уйти от родного порога… Дорога! Птица-дорога! Волнующиеся облака! Как мед, я пью этот жребий: Воительницу-грозу, Склоненную в зыбь лозу И
Без небесных хоров, без видений Дни и ночи тесны, как в гробу… Боже! Не от смерти — от падений Защити бесправную судьбу. Чтоб, истерзан
Был часом нашей встречи истинной Тот миг на перевозе дальнем, Когда пожаром беспечальным Зажглась закатная Десна, А он ответил мне, что мистикой Мы правду