Стихотворения поэта Астафьева Наталья Георгиевна

Скакали лягушки. Стрекотали зеленые кузнечики. Падали звезды. Пламенели в лесу листья и сыроежки. Голый ребенок лежал на неловких ладонях отца. Красный трактор разворачивал плугом

Урчит, журчит живой ручей, мне ясен смысл его речей: живу, живу, живу! И небо, словно полотно, подсинено, белым-бело: живу, живу, живу! Лес, захлебнувшийся водой,

Открою каждую морщинку, как прошлогоднюю тропинку. Как лес весеннею порою, тебя я заново открою.

Лепились сами по себе, как ласточкины гнезда… Стихами, двигаясь в толпе, дышала я, как воздухом. Но не хочу я умереть, пропасть стихотвореньем, хочу я

Я проснулась от тревоги и от боли под лопаткой. Ах, чего, скажите, боги, ждать мне от судьбы-загадки? Или горестей разлуки? Или радостей свиданья? Или

Хранящая окраска — мимикрия, тобой одежды пропотели густо, ты прорастаешь в сердце и в печенку и опухолью раковой растешь. Твою коросту яростно смываю, сдираю

Двух станов не боец.. А. К. Толстой Распалась вся страна на два враждебных стана. Кровава и страшна разверзшаяся рана. Безудержность вражды чудовищна, ужасна, чудовищны

Мы с тобою, двое одиноких, вздумали пойти вдвоем. Так давай свою ладонь кинь в мою сухую ладонь! Ты куда пойдешь? Я же – к

Ты звени, звени над рожью, жаворонок полевой, звонко-звонко в бездорожье улетая надо мной. Звонче-звонче, чаще-чаще (чист весь небосклон) рассыпай в росе дымящей бесконечный звон.

Всю ночь в постели я металась, под утро вдруг приснилась жалость в старинных туфлях и чулках, в жабо, в манжетах кружевных и в старых

Словно бабочка-поденка – день угас, ночь впереди. Две руки – как два ребенка, спят, обнявшись, на груди. Отключив во мне, как в зданье, зренье,

Когда историки, как Страшный Суд, придут порыться по секретным сейфам, быть может, среди тех, кого найдут, им попадется и мой дядя Стефан. Пускай присмотрятся

Как лодка, к берегу причалена. Но снова ветер необычайного меня уносит прочь — туда, в соленые пределы, где на волнах, от пены белых, нахохлясь,

Я живу еще пока… Ключевою умываюсь… Надо мной твоя рука, смерть, но я еще живая. Я цветок еще, не мни… Поживу еще немножко –

Вновь — смена декораций. Театришко — убог. Сверкает разной краской чреда чужих эпох. Меняются и лица: тот — олух, этот — псих… И длится,

Плохая связь у яви с подсознаньем, только проснусь — и сон мой позабыт, меня суровый призывает быт к сиюминутному деянью. А часто жаль: подводная

Я вспомню твой широкий шаг, и станет грустно и легко. Прощай, мой друг, прощай, мой враг, — сейчас ты слишком далеко, и я считаться

Пусть гремит, пусть плачет тихий Дон: с глаз долой — из сердца вон… Я пойду наперекор судьбе не к тебе, не к тебе! Я

Над Кремлем облака сине-снежные. Чуть золотеют кресты. И непонятная нежность меня наполняет… Прости, прости, что твои за собою глаза, как молитву, ношу, у догоревших

К холодным ногам приехала. Метель завевает снег, и едет по снежным вехам в последний свой путь человек. Была я ему как солнышко. А был