В омуточке розовом Хлюпают лини, Теплый пар над озером Припушил огни. Березняк у берега Зореньке молчком Кудри чешет бережно Синим гребешком. В эту пору
Стихотворения поэта Кондратковская Нина Георгиевна
По дороге, накатанной гладко, Не оступишься нипочем, А пойдешь налегке, С оглядкой — Не заденет никто плечом. Только он, Молодой, горячий, Шел по самой
I Пас в горах отары хана День и ночь бедняк Аман. Мыли дождики Амана, Грели ветер да буран. Нет у парня ни землицы, Ни
Жил да был в горах Молодой батыр, Портяной кафтан Износил до дыр. Обирал его Хитроумный хан, Обещал ему Шерстяной кафтан. Ничего не дал, Как
Он не опаздывал, не крал И не грубил знакомым. Хмельного — грамма в рот не брал, Не расставался с домом; Ни сослуживца не задел,
Вхожу в ночную глубину Со звездами на дне — И я уже у них в плену, А все они — во мне. Горят в
На осине веточки Заиграли в ладушки. Разбежались деточки От родимой матушки. Уходили — добрые, Тихие, не злобные, Каблуком не топнули, Дверкою не хлопнули. Дочери
Вам шестнадцать, ребята. Завидные, гордые годы! Вы красивы, богаты, У вас сапоги-скороходы, Недра, степи и воды Для вас самобранку открыли, И ковры-самолеты На сказочный
Полуночница-звезда Тучей огораживается, Перед зеркалом пруда Месяц охорашивается. Окоемную черту Сполохи прокаливают, Под мостами черноту Огоньки прокалывают. А над ними — богатырь Плечи разворачивает,
Я иду по шелесту Вброд, без берегов. Пряно пахнет прелостью Скошенных лугов, Яблочною спелостью, Плесенью ботвы, Сказочною прелестью Бронзовой листвы. Я иду по шелесту
Не найду себе места я, Брови сдвинула встык. Так и шествую, пестуя Сто печалей пустых. Вот и ночка без радости, И весна ни к
Чарку звонкую пригубив, Поведет весна плечом — И с размаху В синий бубен Лупит солнышко лучом. Теплый ветер Ладит гусли, Тянет струны в небеса,
Когда мне жизнь давала взбучку Или казала кулаки, В чернила я совала ручку Всем злам и бедам вопреки. Ах, мне лирическим героем, Не женским
Она прекрасна, словно море, В сплошном прибое ковылей, И в этом солнечном просторе Весь мир становится светлей. Течет из венчиков ромашек Поток невидимый, густой,
Ветер сказывал сказы Про вас и про нас. Ему вторили скалы Над речкой Миасс. А та речка Ухватистой горною силой Золотниками слово Наверх выносила.
Вчера внезапно, самотеком, Атакой начиная бой, Обрушил дождь в квадраты стекол Потоки жизни голубой. И ведьму-засуху бесила Такая жданная, ничья, Его живительная сила То
В тридевятом царстве-государстве Мальчика крестьянка родила. Добрая волшебница на счастье Добрые дары ему дала. От небес таланта попросила, От лесов и речек красоты, От
Вижу в сквере комок В пестрой упаковке, Весь от пота промок, Топчется неловко. Кто ж тебя спеленал, Спутывал движенья, Будто ты космонавт В полном
Уму, глазам и сердцу вопреки Не поступай и не криви при этом, И от порывов смелых не беги, И не держи волненье под запретом.
Где туман подзоры выткал Над озерной глубиной, С вольным морем спорит Иткуль Белопенною волной. То седыми гребешками Чешет головы кустам, То обтачивает камень С
Сивый сивер все ближе к нам В снег вминает шаги, Будто, солнцем обиженный, Встал он с левой ноги. Оттолкнулся от полюса Индевелым унтом, Отдохнул
Легкий пар накинул на ущелье Рано утром шапку-невидимку. Опушил черемушник метелью Горную речушку-нелюдимку, Громкую, в кремнистых перекатах, Чистую, с размытою породой… На корягах, мшистых
Нас пугали Пугачем, А нам было нипочем. (Из старинной уральской рабочей песни) В год какой — сочтите сами — От Магнит-горы Атач По Уралу
Нива, нива усталая! Ты сегодня — одна. Поутру заблистала На стерне седина. Неприглядна, бескрайна — Что вблизи, что вдали. Отшумели комбайны И людей увели…
Полярный лед и летняя гроза — Ведь это ты и я на них похожи: Ты скажешь против, я тотчас же — за, И день
Человек в познанье ненасытен, Ищет, ищет, время торопя. Был бы предок наш не любопытен — В люди бы не вытянул себя. Да и мы
Широко текла вода Речки-непоседы В те далекие года, Что забыли деды. Говорят, разгорячась От степной погони, Эту реченьку не раз Проплывали кони. А однажды,
Памяти Андрея Астафьева Нас прикроют Дерновой коркой. Столбик вроют Над свежей горкой. Подровняют, Цветы положат. Век ваш, скажут, Был честно прожит, И родня про
Весна в Магнитке необъятна — Бурлит в году по триста дней. Весна в Магнитке неприглядна: И грязь жирней, и снег черней. И дело вовсе
Жил на свете мудрый человек, Доживал в заботах долгий век, И перед кончиною своей Он призвал джигитов-сыновей: — Оставляю всем троим завет: Поглядите, дети,
Михаилу Люгарину Закаты в багряной полуде Над нами, как вечный рассвет. В Магнитке не старятся люди Под славною ношею лет. Ты юность четырежды прожил,
За чаем сидим. Телевизор включаем. Зеленые блюдца в ладонях качаем, Как будто, вздымая пары, пароход Далече, в забытые годы идет. Он старый. Скрипучие плюхают
Облака — фарфоровые блюдца — Катятся по небу и не бьются. Ну а вдруг посыплются с вершины Золотые с розовым кувшины, Чаши, чары, кубки
В мыльной пене давно у времени Удила. Пробежало снежком по темени — Ну, дела! Вот — зима в белизне и блеске. Вот — весна.
Я весну, как тебя, обнимаю. А за окнами — дождь… Оборву календарь до мая — Может, раньше придешь. Ты отрезан большим пространством Воскресений, суббот
Утих дневной раскатистый прибой, — И ты опять наедине с собой… И жизнь внезапных стартов не дает На скоростной, слепой, бездумный взлет, А заставляет
В степи, у приуральского села, Взметнулась к небу синяя скала. Далече круча дивная видна! Скала в степи! Откуда здесь она? Какую силу тайную хранит?
В дальней дали от столицы, За три тысячи дорог, При какой-то там царице Жил уральский гончарок. Глина белая, бывало, Из его веселых рук Лебедицей
Памяти С. П. Попова, красного командира Зори горькие, как рябина. Две папахи. Два карабина. Две гранаты у правого бока Да четыре горячих ока. Зори
Отчего, полны предчувствий, По-осеннему сухи, Горьковато-светлой грустью Отдают мои стихи? Отчего в их мерной речи, Как признанье, как зарок, То и дело — «добрый
Памяти Александры Кузьмовны Мишановой I За рекою Белой — Агиделью, Где земля щедра сама собой, Все глаза в бору мы проглядели На чернике сизо-голубой.
И доля наша не проходит мимо, И верность наша проверяет нас Так чутко, зорко, так неутомимо, То в ум, то в совесть, будто в
Я иду и в ус не дую В лес июльский, в дух парной. Ветер голову седую Треплет пыльной пятерней. Край тропинки еле виден, Обступает
Последние сутки Отпраздновал май. Последние звезды Осыпал трамвай. Совсем по-июньски Смугла и нежна На цыпочках в город Вошла тишина. И тут, словно песня, И
Чистота, белизна крылатая Без метания и суеты Опускалась, отвесно падая На деревья и на кусты. Нас дарила зима не по горсточке, Не жалела своей
Пахнет пихтой, пахнет елью, Дед-мороз щеку обжег, Голубою канителью Завивается снежок. Холод — бегу не помеха! Сумка школьная в снегу. Я в гурьбе с
Когда уедешь в даль иную От нашей стройки молодой, Тебя и новое волнует, И даже древность с бородой, Потоки впечатлений разных Перекликаются в душе,
Железной лапой сжав до хруста Несокрушенный Ленинград, Враг обращал аллеи в пустошь, А рай земной — в кромешный ад. Лицей — убежище поэта, И
Шевелится за окошком Индевелый карагач, По серебряным дорожкам Бродит маленький скрипач. Прижимает к подбородку Скрипку тонкую свою И тихонько тянет нотку, Как прозрачную струю.
Отжившие бараки — под бульдозер. Стропила стонут. Ухают венцы. Тут барка жизни прошлое выносит, А время рубит жалкие концы. Тут ребятня копается, как дома,