Стихотворения поэта Лиснянская Инна Львовна

Зеркало, видимо, слишком устало, Хоть и напротив апрельских рам. Видимо, все, что о мире узнало, Старое зеркало порассказало Мне, чтобы я рассказала вам. Мне

1 Смотришь на дерево — видишь сплошную зелень. Это ошибка — каждый листок отделен, Зелень — толпа, но каждый листочек — личность, — И

Съехал с дачки летний постоялец. Лень мне пальцем ударять о палец, — Некому теперь чаи заваривать, Не с кем вечерами разговаривать, Разве что с

Солнечный зайчик — мгновенья вестник. Я пребываю в стеклянной бездне, Еле ворочается язык. Время, как правило, твой ровесник, Как исключение, — твой двойник. Что

Под стеклянной кожей Есть во мне душа. Я стою в прихожей, На окно дыша, — Но в открытом настежь — Перспективы нет, Потому что

Рвется жизнь по всем возможным швам, Кровью сердца мысли разогреты: Боже, как завидую я вам, Неодушевленные предметы, — Ни греха, ни страха, ни вины,

Где живу, там и рай земной. Меж березою и сосной Проступил в синеве сплошной Ангел, словно знак водяной. Больше я не могу о войне

Не кошка, луч когтит сетчатку глаз, Которой мир, как этот куст, уловлен, Его зверино-шерстяной окрас Восточной чертовщиной обусловлен. Сирень пушистым выгнута хвостом, Сквозь шерсть

Рвалась из жизни — как из жил, Из смерти — как из сети, — Меня то ангел сторожил, То сторожили черти. Витая меж добром

Я речами сыта ветвистыми И делами сыта бесславными, — Раб крадет, и грабит хозяин. И по гороло сыта убийствами Заказными да и державными От

Проводы, проводы в доме, где книжные полки Нам для застолья оставили тесный квадрат. Русские люди, а значит — и водка, и толки… Люди прощаются,

Когда-нибудь меня ты навестишь, Мой поздно оперившийся грачонок С глазами глубже, чем морская тишь Во время штиля. Когда-нибудь я улыбнусь спросонок, А где —

На дворе и позор, и разруха, И дележка на властном пиру, Но уже я такая старуха, Что и правде я не ко двору. И

Ось земная мне мнится строкой. И нет-нет, прижимаясь к окну, Посмеюсь над своей тоской, Над твоей печалью всплакну. Все случилось не так и не

Откроешь глаза и закроешь глаза Навеки, но в сей промежуток Поместятся солнце, луна и лоза, И волны, и рой незабудок, — И море, и

Почитающий доблесть и равнодушный к славе, Запустил в мое сердце амур не стрелу, а пулю, — Как служивый солдат на забытой всеми заставе, Я

Ах, воробушек, как ты продрог! Превратился в дрожащий комок, Бедный мой, ты мокрее, чем дождь, И твоя темно-серая дрожь Равносильна скорбям мировым И становится

1 Жизнь через много веков повторима. Пою о русской рябине. Но кем я была на окраине Рима — Женою или рабыней? Помню: в руках

Мне от бед своих нету роздыху, — От отеческих и чужих разрух. А по воздуху, а по воздуху, — Соловьиный прах, тополиный пух. Чтобы

Сидишь полгода в кресле старом, Окаменев от всех невзгод. Но даже в камне жизнь идет — По красноватым капиллярам Водица белая течет, Кармин эолова

Змиеву жалу, Коже дорожных лент Кровь я ссужала Так, а не под процент. Вздрогну и вспомню: В райском саду ни зги! Долг свой исполню

Сюда и птичьи поезда Не знают расписанья. Гори, гори, моя звезда, Звезда воспоминанья! Затепли песнь и тьму прорежь, Подробностей не выдам, На синих рельсах

Сердце раздену, что луковицу, Выдерну пульс — владей! Я возлюбила буквицу, А не людей, Ни на Покровке луковку, Ни колокольный стон, Я возлюбила буковку,

Только подумай, за что мне такое счастье — Угол иметь в лесу и письменный стол И наблюдать, какие певчие страсти Держит в зеленых объятьях

Я — твоя Суламифь, мой старый царь Соломон, Твои мышцы ослабли, но твой проницателен взгляд. Тайны нет для тебя, но, взглянув на зеленый склон,

Кумран отрыт: меж стен известняка Базальтовые мельницы и чаны. И кажется, меж пальцев не века Сейчас текут, а соль и хлопья манны, Арахис и

Окутал туман Галилею — Смешались здесь море с горами, а горы с небом. Я здесь ни о чем не жалею, Хоть путала тело с

Здесь, где в изумрудное колечко Завивают речку пальцы ивовы, Ты скажи мне, жизнь, моя овечка, Жизнь моя, раба страдальца Иова, Почему ты держишься так

Облако то клочковато, то неуклюже. Вспомню о чем-нибудь и забываю тут же, Только забуду, как вспомню дивные лица Милых друзей, от которых и тень

Своя среди чужих — как это редко Случается с залетным человеком. Лианами увитая беседка Мне кажется просушенным ковчегом Не там, где он пристал, —

Светлане Кузнецовой Провод заменил лучину, Повод подменил причину, А для повода — все любо, Ты права, моя голуба. Повод был пить самогонку, Повод был

1. В детстве мечтаем о реках молочных И берегах карамельных, В юности – о парусах полуночных И берегах беспредельных, В молодости – о пространствах

На семи холмах мегаполиса На незримом стыке веков Не свести, как с полюсом полюса, Богатеев и бедняков. Что за пропасти, что за ножницы Меж

Развалилось то, что долго длилось, Но столпилось в тьму. Помолилась я, перекрестилась, Но с груди сниму Крест, поскольку из зимы метельной Катит черный ком,

Ногти, как терна занозы, Я вонзила в виски. Ветер сорвал с мимозы Солнечные цветки, Перья срывает, наглея, С голубя над прудом. Впереди — Галилея,

Не в райском саду, а в хаосе Нашлось для меня дупло. В паучьем путаясь гарусе, Смотрю сквозь дождя стекло На лес и гнезда соседние,

А вспомним ли мы Через несколько лет, Что был у зимы Мелодический свет, Что ловит земля Сквозь метели и льды Стеклянное «ля» Вифлеемской звезды.

Папки и клей, дыроколы и скрепки В прошлое канули, впрочем, без спешки. Факты грызу я, как белка орешки, — Вся моя жизнь разместилась на

Хороши первопутки. Ну так что ж, поспеши! Есть просветы в рассудке И у старой ханжи. Есть дорога и посох. Послан небом взаймы Моментальный набросок

Давай забьем козла, игра всегда была С судьбы веселый слепок. Не стоит помнить зла И забывать нелепо. Живу, смотрю кино, играю в домино. Ни

Связаны с деревом, как преисподняя с раем, Мы отдыхаем от пекла под сенью дерева, Выдохи дерева в легкие мы вбираем И в домовину сходим

На каждый день творенья ушли века. А этот век пришелся на день восьмой, В который отдыхает, наверняка, Господь, устав возиться с дурной землей, —

Не выдуманные слагала строфы. И все-таки Я не избегла полной катастрофы Моей строки, В которой только я существовала Да мой любимый, и еще —

Время отечества зыбко и утло. В ум не возьму, Как мне настроить будильник на доброе утро В дряхлом дому. Надо ль что-либо настраивать в

Не минуй мои ворота, заходи, я накормлю, Даже водкой напою, Даже песенку спою Про Содом тот многогрешный, тот, который так люблю, Что никак я

Нет покамест в душе Ни безбожной алчбы, ни безверия ветреника, Но и нету уже Алтаря, и престола, и жертвенника. Что случилось со мной? Что

Дятел долбит по коре, — легко ль червяка добыть? Я поднялась на заре и медлю тебя будить. Свое ты отвоевал — у каждого свой

Вино и хлеб — итог броженья Лозы и теста давних дней, И памяти воображенье Снов ясновидческих сильней. Не снись, не снись, мой ненаглядный, Дай

И судьба, как страна, перекроена и перешита. На суровом веку Я стишок, как мешок, набиваю ошметками быта И в уме волоку В те края,

Жизнь превратилась в сплошной изумрудный досуг. Лес мне сегодня — и ангел-хранитель, и друг, Даже дыхание наше взаимообменно. Но по утрам, если небо в