Крестиком вышил иней Индекс и адресок И штемпель поставил синий Сверху наискосок. Твоим улыбаюсь шуткам, Твоей польщена мольбой. Скорее бы я с рассудком Рассталась,
Стихотворения поэта Лиснянская Инна Львовна
Художник иудей размешивает краски Так исступленно, что дрожит тренога, — На лица он набрасывает маски, Чтоб человеки не узрели Бога — Начала жизни и
1 Бывает мелко время У тех, кто мелок в нем, — И я из мелкотемья – Ни ночью и ни днем. Ночами я на
Эта старуха устала, устала быть молодою, — На побегушках у всех и у всех под рукою — Лекаркой, банщицей, стражницею и связною, Грелкой душевной
Ну хоть что-нибудь сделай, в иглу впусти Что ли нитку — прореху зашей! Это глупости, глупости, глупости Жить в глуши и страшиться мышей. Тем
Но если есть река забвения, То есть и памяти река. И медленно до отупения Берусь за ручку черпака. Края у черпака заржавлены И носик-уточка
Эта жизнь, к которой привязана Я терновым узлом певца, Мною, в сущности, не досказана, Не додумана до конца. Меж пустынею и надменностью Снежных гор
Отыграет закат на трубе своей блесткой гроза, Поселковый стройбат заколодит свои тормоза, — Окна я растворю — пусть согреется ветер немного, Двери я растворю
Как меж пальцами вода или песок Утекает наше время между строк О различных в этой жизни зеркалах — О твоих чернорябиновых глазах, Об озерах,
Начинается хоровод С танца маленьких лебедей. Веселись, содомский народ, В трубы дуй, в барабаны бей! Веселись, обнищалый люд, Скоморошьи маски надень, Будет в небе
Над санаторным отделеньем, Над населеньем городка, Лежали в небе предвесеннем Пузырчатые облака. И ежедневно пред обедом, На табуретке у крыльца, Больной антисемитским бредом Писал
Нет ни дна, ни покрова. И вовсе развален мой быт. За инерцией слова инерция жизни стоит. Только я не такая, чтобы жизнь доводить до
Горит свеча, не видя ничего, — Ни Матерь Божью, ни ее Младенца, Свеча слепа от света своего, От фитильком пропущенного сердца Сквозь стеарин. Но
Тебя тащили в эту жизнь щипцами Щипцовым и осталась ты дитем, Вот и живешь между двумя концами — Недорожденностью и забытьем. Вот и живи
И ни капельки не жутко, Что для музыки я есть Только глиняная дудка, А не ангельская весть. Песня дудку похоронит Во кладбищенском лесу, Буква
На участке греческой церквушки, Как в давнишней русской деревушке, День-деньской вовсю кричит петух. На участке греческой церквушки Любят люди затевать пирушки И смотреть —
Я возвращаюсь в разговор о Данте, Уста работают, улыбка движет стих О вряд ли управляемом десанте Пыльцы космической и бабочек ночных. Жизнь не игра.
Не вижу повседневной мерзости, А лишь балкон, листву и свет. Вино перебродивших лет, Вино перебродившей местности Я пью, а дна в стакане нет. Помру
Не известно мне, нужен ли мост Высыхающим речкам. Лопухи в человеческий рост Перед дачным крылечком. И от них, что предельно тихи, Время требует крови.
Ах, мой пастырь, у правды много обличий, То — голубкой белеет, то алой розой Расцветает, то глазом становится бычьим, Наливаясь ревностью и угрозой, То
Этот цвет, из которого вырастет плод Запрещенный, Дышит в ноздри мои и в разинутый рот, Будто мир, погруженный В созерцанье греха, в двухголосый экстаз
Ветви вербы и сирени, одуванчики и сныть, Окна, двери и ступени, — Все подвластно. Только тени Никому не ухватить. А она со мною всюду
Сон — мой верный собутыльник, близкое соседство, Да и дружба лучшая: Керосиновый светильник сумрачного детства К случаю от случая Вырывает из потемок гребешки луны
Сад зарос и стал непроглядными дебрями, Я с трудом пробираюсь между деревьями, Отодвигаю от глаз резиновой рукавицей Заросли жгучей крапивы — так высока, Что
Осень была, как жар-птица, перната, Знала наш тайный маршрут: У твоего синеглазого брата Мы находили приют. Наша любовь не была бесприютной. А в одиночестве
До свидания, Семочка, до свидания! Ты почил, но не рухнуло мироздание, Только я и рухнула до основания — Та изба, что любила тебя и
Нет безлюдных домов, есть бездомные люди… Как сказать! Погляди хоть на это село, Толстый иней на ставнях лежит, словно студень, И сугробы на каждый
Не жалься, не плачься, на помощь ничью не рассчитывай, На пониманье — тем паче. Со среднего пальца в окно перстень слетел малахитовый И затерялся
С детства приученная к оплеухам, В жизни с раздробленным мелко ядром Целое я собирала по крохам, — Трогала море глазом и ухом, Трогала небо
Потомки потопа, исчадья земли, Зачем мы копируем буйство безумий? …Не все из родимых Помпей изошли, Когда начал пемзой плеваться Везувий. К чему я известную
Словно начало жизни, начало дня. Кофе, тетрадь, молитва и сигарета. Это потом начинается колготн Всякого рода и до скончания света В лампе, чью кнопку
Только в отрочестве раскрывала тетрадь, Словно в мир окно и из мира окно, Чтоб себя показать и других повидать, Как давно это было и
Кормлю я слово скудною едой И мыслью о вине. Я с ним наедине под крышею худой, Я с ним наедине. Оно и вправду ведь
1 Молодость — время, а старость — место. Каждая вещь имеет названье. Нет против места во мне протеста, Это к успению привыканье. Молодость —
Милый мой, пусть хозяйки думают о зиме, Ну а мне ни к чему, когда — вот здесь и сейчас Все травинки, листочки и ряска,
Ни уснуть, ни проснуться, ни выжить и ни помереть. В землю вперясь глазами, Сунув корни и лапы и ноги в небесную твердь, Мир стоит
1 Сияй, окно, и раскрывай мне даль, Пока не надоест! Пересеклись горизонталь и вертикаль И образуют крест. Он заповедан нам, но плохо различим. В
Небо блещет безоблачно-царственною синевой, И под синими флагами Неумытая осень шуршит пожелтевшей листвой, А архивы — бумагами. Архивариус — смерть. Я отдам все эпистолы
Первое воспоминанье Ярче, чем свет в раю: В церкви около няни Я на коленях стою. Бант мой дрожит в поклоне, Темя мое в огне:
Висит твоя дубленка на стене. Не для тебя — в земле лежать остылой. Уже два года ты живешь во мне Открытой раною, а не
Бежит волна за волною… Напрасно по простоте Ты власть свою надо мною На этом ищешь холсте. Волна меня окатила, Меня облепил песок, Меня обожгло
Ветер качает деревьев верхи, И на березе ворона Громко, в раскачку слагает стихи: Родина, крона, корона! Царственно кажется ей, что она Так раскачала березу,
Утро сегодня встало не с той ноги — Вот и стучит по коже отечных туч, Вот и заладил дождь, от его нудьги Вышел из
Раз в году, но навещай мою могилку, — Два пиона вставь в литровую бутылку — (У меня от них не будет аллергии — После
Январский денек по-летнему жарок. В саду меня вконец разморило. Фикусы приняли форму арок Над стрижкой ежиком розмарина. Лилов розмарин, изумруден фикус. Но стрижка флоры
Хорошо, что светится экран, Что за рифмой бегает курсор, Как за визой в область южных стран, Где цикад не умолкает хор, Перекрикивая океан. Мой
Где стена крепостная и где глашатая медь? Где озерная отмель и цитруса позолота? Оглянувшись на прошлое, можно окаменеть, Как случилось совсем недавно с женою
В милое Подмосковье Я к тебе, брат, с письмом: Движется воздух в слове И не скудеет в нем. Из данных судьбой условий Помни лишь
Мы выхлопами воздух извели. Караемы пожаром и потопом, В глобальном потеплении земли Мы мыслим врозь, а погибаем скопом. Сбежало в летнем небе молоко И
Книги. — Время теснится на крашеных полках. Никакой мировой паутине его не избыть. А моя одиссея смешна и полна кривотолков И находится вовсе не