Стихотворения поэта Жданов Игорь Николаевич

Вот и прошли, Пропели, протрубили, Иные доживают не у дел. Но быть отныне горсткой серой пыли Их общий и значительный удел. Пусть вырвались вперед

Не спрашивай, кто здесь кто, Не спрашивай, что почем. Сегодняшний мир — лото. Ты пойман и обречен. Не нужен здесь опыт наш, Забыты и

Ночь над миром, прохлада и мгла, Так прозрачно от вишен в саду! Пролетающий филин с крыла Отряхнул голубую звезду. Только липы куда-то бредут, Повернулись

Еще народ похмельно спит, Но серый, словно глыба, Ко мне ползет антисемит Московского пошиба. И с митинговых площадей, Ободранный на диво, Ко мне скребется

Хожу по улицам, посвистываю, Смеюсь — то весело, то зло. Ее, тревожную, неистовую, Мне повстречать не повезло. Ей надо жизнь свою устраивать, Гнездо от

Не хватило голосу металла, Сердцу — ласки, юности — тепла, Сень победы на меня не пала, Но и тень позора не легла. Новые плывут

Раз душа — Это спутница света, Значит, ум — Порождение тьмы. Потому и призванье поэта — Тешить души, смущая умы. Кто диктует Судьбу и

Я помню бесшумную осень, — Предзимних грибов охолонь, Огонь истребительный сосен, Зеленый от злобы огонь. Я помню: топорщится иней, Темна и густа полынья, —

В такую рань летят одни мужчины — Им так привычны рокоты турбин! Их поднимают разные причины С диванов, раскладушек и перин. Хрустя ледком, поскрипывая

Проворонило время меня, В немоту и вражду уронило. Так и жил, не копя, не храня Ни обид, ни надежды, ни силы. Да и незачем

Как зеркало уроду, Как евнуху жена, Дареная свобода Поэту не нужна. Ему на воле тесно, Как в каменных стенах, И песенка протеста Завяла на

Гордячек видел — гордых не встречал, Усмешкой на улыбку отвечал, — И вот сижу, былое ворошу, Слова стихов шепчу карандашу, По чердакам, незримы и

Я писал, как писалось, Как хотел выступал. Не моя это шалость — Мир, в который попал. Ничего, кроме ада, Ничего, кроме дна. В этом

Я оприходовал Свою былую жизнь: Собрал стихи и старые бумаги, — Как часто не хватало мне отваги, Как верил, Если скажут — не ершись!

Ты сам поймешь, когда нагрянет старость, И в прошлом разберешься неспеша, Что в молодости жизнь твоя осталась, Там поселилась вечная душа. Там мотоциклы, лошади

Я женщин чужих Обольщал и венчал. Меня обманули — А я промолчал. Меня обманули, А это — пробел: Я больше прощать Никому не умел.

«Дни будущие выстроились в ряд — Горящие, сияющие свечи…» К. Кавафис 1 Мы не вошли, Еще стоим в дверях, Еще не верим скуке назиданий,

Птиц возня, листвы неразбериха, А по окнам — тенью повитель. Как мы жили хорошо и тихо, — Яблоки валились на постель. И была та

Сидят, нахохлившись, якуты, Полдня играют в домино. Бывают странные минуты, Когда на свете все равно. Сияет солнце в синей глуби Не первый, не последний

Бывает… Не со всеми, но бывает, А потому сочувствий не приму… Мой караван все дальше уплывает Во тьму. В нечеловеческую тьму. Там нет причин

Людям хочется поглупее, Людям хочется — как в тридцатых: Посветлее, поголубее, — Бюст вождя, а вокруг — цитаты. Кормят смерть подписные слухи, А у

В районе, где силос да куры, Где лужи грязные кругом, Огромный желтый Дом культуры Стоял пасхальным пирогом. Там был рояль. На нем играли Всю

Жены — узницы и судьи — Бейте сразу наповал: Я устроил ваши судьбы, Только жизни поломал. Мне не помнить бы, не знать бы, Как

Не отмечена ничем в календаре Вереница этих дат и этих чисел: На моря Россия вышла при Петре, А вернулась восвояси — при Борисе. И

Булату Окуджаве I Власть имущих презирая и дразня, Он сказал: «Возьмемся за руки, друзья!» Но не мы, а сволочь всякая и мразь Под российские

О женщины! Какая власть дана Вам царствовать, повелевать и править. Тысячелетья в вашу честь и память Бокалы осушаются до дна. Льняные косы, свадебный наряд,

Дорогие деревья мои, Мной спасенные клены и елки, Протяните мне ветки свои И свои голубые иголки. Вы, мои пожилые коты И последняя в жизни

Вот еще один угас… Мы не ждали, не гадали. Скоро скажут и про нас: Жили-были, горевали. Как-нибудь — да доживем, Доползем, доковыляем, Хлеб насущный

Чужой, чужой торговцам и бандитам, Издателям — хозяевам журналов, Соседу — алкашу, сестре и брату, И прошлому… А будущего нет. Круг ограничен садом —

Мне снятся фиолетовые чащи, Мне снятся танки, черные, рычащие, Вода в траншеях, гильзы на песке, Запекшаяся струйка на виске. И вот я поднимаюсь с

Это мой дом. Мои Отскрипевшие старые лифты, Ребятня под грибками, Как дружная стайка опят. Здесь судачили бабки, Одетые в кофты и клифты: «В девяносто

А бабы по привычке продолжают Любить и жить в истерике страстей. О, Господи! Зачем они рожают Обугленных Чернобылем детей? Иль, думают, что их слегка

На Белом море — качка и волна, Здесь редко наступает тишина, — Ущербный месяц тонок и высок, Уткнулись барки мордами в песок. Ловлю ершей,

Продается все и предается, Наступила эра воровства. Всякие уроды и уродцы Больше не скрывают торжества. Выживать — занятье непростое, Миром правят похоть и цинизм.

Вместо озера, леса и пастбища, Вместо тихих рыбацких костров, Только трубы, и свалки, и кладбища ­ Рукопашные схватки крестов. В тополях придорожных, загаженных, ­

1 Вот так бы и жить деловито, ­ Над строчками ночью корпеть, В отделе культуры и быта Законную должность иметь. Без страха заглядывать в

На последнем стою рубеже — На святых, на оплеванных плитах. Где-то видел я это уже — Государство ментов и бандитов. Здесь хотела воздвигнуть дурдом

Струится Вожа, травы шевеля, Теряясь узкой лентою в пространстве. И с двух сторон Рязанская земля Раскинулась в ромашковом убранстве. И плещет в берег тихая

Четыре рюмки — кругом голова, В оконной раме мокрая природа. Одиннадцать. Она еще жива Тому назад три бестолковых года. Вот в этот миг она

Дворовых девок колготня, Дворняг приветливые вопли, Мужик — сермяга да мотня, Мальчонка — валенки да сопли. — Подайте барину воды! — Несите барину наливку!

У вас в Москве Сейчас бушует лето, Бензином обжигает тополя, — Со всех эстрад свирепствуют поэты, Сердитыми бровями шевеля; И лабухи наяривают лихо, И

Куда ты скачешь, гордый конь, И где опустишь ты копыта? А. Пушкин То ли нервы, то ли нравы, То ль не правы мы с

Я покидаю этот мир: С меня хватило. Отыгран кон, окончен пир — Судьбу на мыло. Страны исчезнувшей кумир И враг халтуры, Я покидаю страшный

Исчерпаемо слово, конечен звук, Есть в пространстве предел лучу. От привычки жить и от смертных мук Я избавиться не хочу. Пусть глаза застилает сомнений

Ночь такая сырая и теплая, Как медведь после зимнего сна. Протираю вспотевшие стекла я: Ни луны, ни огня — тишина. Мир беззвездный, Как мрачен

И судьбы и даты сближаю, Отчаяньем губы стужу, Но истин уже не узнаю, И даже узнав, не скажу. Я умер… Звезда закатилась, Шипя и

Я понял, Что она во всем права: Нелепы и бессмысленны попытки Ее нутро выматывать по нитке, Желая естества и торжества. По-совести, Мне нечем тут

Кровяные комки снегирей, Хвойных веток широкие всхлипы, Липкий сумрак вечерних аллей, Клейкий ливень сквозь белые липы. Вот берез белоногая рать Норовит от шоссе —

Что останется — пусть догорает, Кто уходит — того не верну. Время в скверные игры играет, Словно ветер, шатаясь в бору. Не беру я

Равнодушная жизнь Проходила у всех на виду, Со своими простыми Смертями, любвями, трудами. И в далеком поселке В прозрачном предзимнем саду Костяные антоновки Стукались