Как зеркало уроду, Как евнуху жена, Дареная свобода Поэту не нужна. Ему на воле тесно, Как в каменных стенах, И песенка протеста Завяла на
Стихотворения поэта Жданов Игорь Николаевич
Гордячек видел — гордых не встречал, Усмешкой на улыбку отвечал, — И вот сижу, былое ворошу, Слова стихов шепчу карандашу, По чердакам, незримы и
Я писал, как писалось, Как хотел выступал. Не моя это шалость — Мир, в который попал. Ничего, кроме ада, Ничего, кроме дна. В этом
Я оприходовал Свою былую жизнь: Собрал стихи и старые бумаги, — Как часто не хватало мне отваги, Как верил, Если скажут — не ершись!
Ты сам поймешь, когда нагрянет старость, И в прошлом разберешься неспеша, Что в молодости жизнь твоя осталась, Там поселилась вечная душа. Там мотоциклы, лошади
Я женщин чужих Обольщал и венчал. Меня обманули — А я промолчал. Меня обманули, А это — пробел: Я больше прощать Никому не умел.
«Дни будущие выстроились в ряд — Горящие, сияющие свечи…» К. Кавафис 1 Мы не вошли, Еще стоим в дверях, Еще не верим скуке назиданий,
Птиц возня, листвы неразбериха, А по окнам — тенью повитель. Как мы жили хорошо и тихо, — Яблоки валились на постель. И была та
Сидят, нахохлившись, якуты, Полдня играют в домино. Бывают странные минуты, Когда на свете все равно. Сияет солнце в синей глуби Не первый, не последний
Бывает… Не со всеми, но бывает, А потому сочувствий не приму… Мой караван все дальше уплывает Во тьму. В нечеловеческую тьму. Там нет причин
Людям хочется поглупее, Людям хочется — как в тридцатых: Посветлее, поголубее, — Бюст вождя, а вокруг — цитаты. Кормят смерть подписные слухи, А у
В районе, где силос да куры, Где лужи грязные кругом, Огромный желтый Дом культуры Стоял пасхальным пирогом. Там был рояль. На нем играли Всю
Жены — узницы и судьи — Бейте сразу наповал: Я устроил ваши судьбы, Только жизни поломал. Мне не помнить бы, не знать бы, Как
Не отмечена ничем в календаре Вереница этих дат и этих чисел: На моря Россия вышла при Петре, А вернулась восвояси — при Борисе. И
Булату Окуджаве I Власть имущих презирая и дразня, Он сказал: «Возьмемся за руки, друзья!» Но не мы, а сволочь всякая и мразь Под российские
О женщины! Какая власть дана Вам царствовать, повелевать и править. Тысячелетья в вашу честь и память Бокалы осушаются до дна. Льняные косы, свадебный наряд,
Дорогие деревья мои, Мной спасенные клены и елки, Протяните мне ветки свои И свои голубые иголки. Вы, мои пожилые коты И последняя в жизни
Вот еще один угас… Мы не ждали, не гадали. Скоро скажут и про нас: Жили-были, горевали. Как-нибудь — да доживем, Доползем, доковыляем, Хлеб насущный
Чужой, чужой торговцам и бандитам, Издателям — хозяевам журналов, Соседу — алкашу, сестре и брату, И прошлому… А будущего нет. Круг ограничен садом —
Мне снятся фиолетовые чащи, Мне снятся танки, черные, рычащие, Вода в траншеях, гильзы на песке, Запекшаяся струйка на виске. И вот я поднимаюсь с