Нет голоса во мне, а все я говорю И худо и добро; сержусь, благодарю, Хвалю, браню и ложь и правду разглашаю, И в тысяче
Стихотворения поэта Дмитриев Иван Иванович
Коль надежду истребила В страстном сердце ты моем, Хоть вздохни, тиранка мила, Ты из жалости по нем! Дай хоть эту мне отраду, Чтоб я
Все ли, милая пастушка, Все ли бабочкой порхать? Узы сердца не игрушка: Тяжело их разрывать! Ах! по мне и вчуже больно Видеть горесть пастушка!
Один предобрый муж имел обыкновенье, Вставая ото сна и отходя ко сну, Такое приносить моленье: «Хранитель ангел мой! спаси мою жену! Не дай упасть
Верблюду говорил однажды Носорог: «Вовек я приложить ума к тому не мог, За что пред нами вы в такой счастливой доле? Вас держит человек
В черной мантии волнистой, С цветом маковым в руках И в короне серебристой — В тонких, белых облаках — Потихоньку к нам спустилась Тишины
Служитель муз, хочу я истины воспеть В стихах, неслыханных доныне: Феб движет, — прочь, враги святыне! А вы, о юноши!.. внимать, благоговеть! Царям подвластен
Во храме Жертвенник преступника скрывал. «Как? — Правосудие вопило раздраженно. — Скрывать преступника!» — «Да, — Жертвенник сказал. — Несчастие священно».
«Над Черепахою нельзя не прослезиться». — «Спасибо! что б тебя растрогать так могло?» — «Легко ль носить свой дом, повсюду с ним тащиться?» —
Откуда визг и крик далече раздается? Читатель рассмеется, Когда ему скажу, что этому виной: Ребята, на площадь собравшися толпой, На воздух пузырьки в соломенку
1 Погоди: угаснет день, Встанет месяц над полями, На пруду и свет и тень Лягут резкими штрихами. В сладкой неге сад заснет, И к
«Кто как ни говори, а Нина бесподобна! Прелестна — в сторону, но как она умна! С каким познаньем! как скромна! Как горлинка, незлобна! Какая
Юпитеров Орел за облака взвивался: Уже он к трону приближался Властителя громовых стрел — И весь пернатых род на след его смотрел. «Недаром он
Блажен тот муж, кто к Безбородке Не бродит с просьбой по утрам, Но миленькой одной красотке Приносит в жертву фимиам; Кто к почестям, чинам
«Что сделалось с тобою ныне? О милый куст! ты бледен стал; Где зелень, запах твой?» -«Увы! — он отвечал. — Я на чужбине».
Еж говорил, что он из одного презренья К мирскому скрыл себя во мрак уединенья. «Сосед! — сказала Мышь, — рассказывай другим От мира злой
У Льва родился сын. В столице, в городах, Во всех его странах Потешные огни, веселья, жертвы, оды. Мохнатые певцы все взапуски кричат: «Скачи, земля!
Блестящий тысячью Ирисиных цветов, Из мыла Пузырек на воздухе гордился; Но дунул ветр, и вмиг он в каплю превратился. — Судьба временщиков.
Столица роскоши, искусства и наук Пред мужеством и силой пала; Но хитрым мастерством художнических рук Еще она блистала И победителя взор дикий поражала. Он
«Дамон! Кто бытию всевышнего не верит, Тот, верно, лицемерит». — «Нет, случай Рифмина лишь произвесть возмог, А Локка и Боннета — бог».
Прелестна Лизонька! на этом самом поле, Под этой липою, ты слово мне дала Сто поцелуев дать; но только сто, не боле. Ах, Лиза! видно,
В начале мирозданья, Когда собор богов, Не требуя себе ни агнцев, ни цветов, Всех тварей упреждал желанья, В то время — слух дошел преданием
Священно дружество, о коль твой силен глас! Под тяжким бременем недугов злых страдая, В унынии души отрад не ожидая, Уже я навсегда хотел забыть
«Ты все с утятами». — «Кому ж ходить за ними? Я высидела их». — «Но что тебе они? Чужие». — «Нужды нет! хочу считать
Индеек не на вкус пришел павлиний рост. «Какой, — кричат, — урод!» А он в ответ злодейкам Лишь только раздувал свой изумрудный хвост. —
Какое зрелище пред очи Представила ты, древность, мне? Под ризою угрюмой ночи, При бледной в облаках луне, Я зрю Иртыш: крутит, сверкает, Шумит и
Ни злато, ни чины ко счастью не ведут: Что в них, когда со мной заботы век живут? Когда дух зависти, несчастным овладея, Терзает грудь
Простой цветочек, дикой, Нечаянно попал в один пучок с гвоздикой; И что же? От нее душистым стал и сам. — Хорошее всегда знакомство в
У сетки сторожа добычу, Птицелов Давнул Змею, а та в него вонзила жало, И вмиг его не стало! — Нередко гибнет злой, другому строя
Тише, ласточка болтлива! Тише, тише; полно петь! Ты с зарею вновь счастлива, — Ах! а мне пришло терпеть. Я расстаться должен с милой На
«Что мне зима? — сказал Подснежник, ранний цвет. Пускай ее страшатся розы; Я все превозмогу и бури, и морозы». — Для гения препоны нет.
«Что вижу? Истукан мой в прахе! Мщенье, мщенье, — Вскричал Деспот, себя равнявший с божеством, — Накажем смертью дерзновенье! Кто низложил его? кто этот
«Прочь от нас, Катон, Сенека, Прочь, угрюмый Эпиктет! Без утех для человека Пуст, несносен был бы свет. Младость дважды не бывает. Счастлив тот, который
«Сколь счастлив тот, кто Дружбу знает! Ах, можно ль с ней сравнить Любовь! Та, я слыхала, нас терзает, Тревожит сердце, дух и кровь; А
Два Голубя друзьями были, Издавна вместе жили, И кушали, и пили. Соскучился один все видеть то ж да то ж; Задумал погулять и другу
За то, что Лебедь так и бел и величав, Гагары на него из зависти напали И крылья, тиной замарав, Вкруг Лебедя теснясь, нарочно отряхали
Он дома — иль Шолье, иль Юм, или Платон; Со мною — милый друг; у Вейлер — Селадон; Бывает и игрок — когда у
В гостиной на столе два Веера лежали; Не знаю я, кому они принадлежали, А знаю, что один был в блестках, нов, красив; Другой изломан
Что слышу, Диц! смычок, тобой одушевленный, Поет, и говорит, и движет всех сердца! О сын Гармонии, достоин ты венца И можешь презирать язык обыкновенный!
О дом, воздвигнутый Голицыным для псов! Вещай, доколь тебя не испровергло время, Что он всего собачья племя Был истинный отец, блюститель и покров.
Хотя Надежда ввек Со Страхом не дружилась, Но час такой притек, Что мысль одна родилась, Как в той, так и в другом, Какая ж
Вот мой тебе портрет; сколь счастлив бы я был, Когда б ты иногда сказала: «Любезней и умней его я многих знала; Но кто меня,
Не диво ли? Осел вдруг ипохондрик стал! Зарюмил, зарычал, Зачем неправосудны боги Быкам крутые дали роги? А он рожден без них, а он без
В надежде будущих талантов И вечных за стихи наград Родитель спит здесь фолиантов, Умерший… после чад.
Чума и смерть вошли в великолепный град, Вошли — и в тот же миг другой Эдемский сад, Где с нимфами вчера бог Пафоса резвился,
Как мило жили в старину! Бывало, в теремах высоких В кругу красавиц чернооких Певцы поют любовь, войну, Любви и храбрости победы! Но мы не
Пловец под тучею нависшей, Игралище морских валов, Не зря звезды, ему светившей, Покоя просит у богов. К покою простирают длани И Мидии роскошный сын,
Слуга покорный тем и этим в тот же час; Закутан весь, как водолаз; На лыжах — как остяк; как сатана — с рогами. Амур
Была пора, питомец русской славы, И я вослед Державину певал Фелицы мощь и стон Варшавы, — Рекла и бысть — и Польши трон упал.
На чуждых берегах, где властвует тиран, В плену мы слезы проливали И, глядя на Евфрат, тебя воспоминали, Родимый Иордан! На лозах бледных ив, склонившихся