Горит свеча. – Ты где ходил? – Я уходил далеко. – Ты где летал? Кого любил? – Да, я летал высоко. Но нет прекраснее
Стихотворения поэта Солнцев Роман Харисович
Куда же мы летели на полке без постели, в прокуренном вагоне под говорок гармони?.. Вперед, ладонь отбросив в окошко, осиянно ловя в полете воздух
Но ведь было же светлое что-то, не сплошные и ересь, и блажь! На лугах восхищала работа, где закат – словом не передашь. И ведь
Молюсь неверными словами, не зная истинных молитв. Но может нам простится с вами, коль все-таки душа болит. Вся сила страстного незнанья, любви, изведавшей излом,
На песке, блестевшем веселее воска, птица та лежала – белых перьев горстка. У воды лежала в неумолчном гаме птица с красным клювом, с красными
Прощанье близится, всему назначен срок… Как жить, что делать? Я бреду вечерним лугом, слежу, как коршун в небе чертит круг за кругом, смотрю, как
Еще один сошел с ума… Но бросьте! Что значит сон безумия? А если лишь Бог разумен? Мы ж играем в кости людские, чашу пьем
Друзья мои от Омска до Читы, умеющие спичку резать волосом на две, умеющие тихим голосом рассеивать влиянье темноты, я помню вас, бродяги, мастера! Как
Наш самолет кружился три часа, как коршун, накренясь над темным полем. Про совесть я подумал – нечиста… Что происходит, я мгновенно понял. Но летчики,
Как у костра под пеплом ворсяным, лишь дунет ветер – красный жар таится, так старый огнь в душе моей томится – о, только платьем
Уронила птица черное перо, а сама мне показалась белой… То ли свет на ней горел остро в бездне предвечерней, в бездне смелой… Пало белое
Какие райские сады? Какая Ева?! Здесь дым и тяжкие труды, нехватка хлеба. Все больше сумрачных людей. Темней ненастье. Стоим колонной. Все тускней нам снится
Мой поезд вот-вот отойдет. Вернусь в этот город едва ли. Повыше смотрю, в небосвод, чтоб слезы не так обжигали. Что – улочки наши, мосты?
Когда нету силы, когда нету мочи, старинную книгу беру и читаю наивные строки про синие очи, про синее море и белую стаю. Про след
Под горячим стеклом из земли два зелененьких уха взошли. Ты стекло отняла, отразившись в том листе, и себе поразившись! Ты такою себя не видала…
– Что ты хочешь найти? – Я не знаю… Все тетрадочки перебрала, перемерила платья, вздыхая, смотрит в розовый лес из угла. – Что ты
Как учатся после болезни вдоль стенки тихонько ходить, так нынче в пустом чернолесье я правду учусь говорить. Никто нас чужой не услышит… А если
Когда осенний ветер гудит в лесу прозрачном, когда лишь ели держат подолами тепло, мы разожжем в затишье костер и чуть поплачем, что наше время
И очнулся я в дыму вдруг распавшейся державы, равнодушный ко всему, кроме выпивки и славы. И услышал я – слова, мною сказанные хлестко, будто
– Здравствуй! Ты?! – И я встал перед ней – незнакомка… смугла и прекрасна… В смехе ласковом столько соблазна. Рядом с нею и я