Молодежи больше с каждым днем. И девиц, и юношей надменных. Мы с тобой смущенные бредем – помешали в их пирах священных. – Кто там?
Стихотворения поэта Солнцев Роман Харисович
Целый день скрипят ворота, дребезжит в окне стекло. Поднимается ворона против ветра тяжело и, не выдержавши крена, отмахавшись кое-как, мчится по ветру мгновенно в
Я шел вдоль моря по камням округлым. Когда все это было? Было утром. Все, может, только началось на свете… Впервые сохли соты света –
День покатился, как арба с горы – сквозь дым – в тар-тара-ры… И грянет снег, и вот на всю Сибирь останется один воркующий снегирь
Иступился в долгой битве меч. Муравейником – кольчуга с плеч! Через поле, по седой стерне, едет воин на чужом коне. Едет воин, призакрыв глаза.
Над бечевкой, над тенью, над синей рубашкой, над веселыми козами новой России, исчезает и вновь появляется бабочка, развернувшая крылья свои золотые. А со свету
Как говорится, мгла времен… Увидев, что разломан клен или подброшена змея, шипящая под наши окна, стенала бабушка моя: – О чтоб рука его отсохла!
На дороге снег подтаял, стал прозрачным… или кучей тут растоптаны очки? Мы идем в сады, от ветра лиц не прячем – ярко, словно вновь
Ветер, сучья ломая, несется по голым лесам. И макушки берез оттянуло – как связкой канатов. Ветер с юга на север. А снег – словно
Сизый туман утром в окне. Море воспомнилось мне. Чайки и – рыба винтами в воде, мокрый твой плащ при звезде… Белый туман утром в
Там, где в новых каменных дворах есть еще последние избенки, там играют радостно впотьмах скрытные мальчишки и девчонки. Роются средь всякой ерунды, в кирпичах,
Было все – и король-самодур, и чума средь пылающих улиц… Не порвался серебряный шнур, звенья времени не разогнулись. Войны длились по тысяче лет… поржавели
Пассажиры глядят на солнце. Полетит или нет самолет? Вдруг по радио: «Мальчик нашелся. Смуглый. В синих чернилах рот. Что ни спросят его – молчит
Я бегал по ночной стране, срывая в страшный холод голос –. тебе звонил… земля при мне – вдруг подо мною – раскололась! Ах, трещина
Кажется, в других уже веках – сверстники мои, лихой народ, гулкие пробеги на коньках, тонкий прогибающийся лед. Главное успеть! По темноте побыстрее, а не
Сказал механик-инвалид: – Буран сегодня лют. Жду шоферов –душа болит… Обратно-то придут? Хотя – привычен мой народ, и знаешь, не секрет: когда метель и
Желтый лист, осенний путь в дорогом краю… – Расскажи мне что-нибудь… – Я тебя люблю. Светит месяц в вышине, смотрит в жизнь мою… –
Они опять, опять в России во тьме летящих крыш и крыл минуты мира роковые, о коих Тютчев говорил! Чего же льешь в испуге слезы?
Оно так быстро исчезает – не птица и не самолет, а то, что мнится и витает, восторгом тайным душу жжет. Когда б запомнить было
Это сом иль облако в реке? Светит месяц, как ладонь твоя… Вот и я сижу на чердаке, воробей с душою соловья. Скрип уключин в