Лица черты, Жизнь, очерти, Любимого лица, Чтоб и у той Крутой черты — Светили до конца!.. Черты лица… В них — страх и боль,
Стихотворения поэта Поперечный Анатолий Григорьевич
В покосных травах тишина, И медом пахнет медуница. И вновь степному сердцу мнится Седая хата в три окна. Там я прозрел, Там я окреп,
И обретает твердь душа, И утверждает сердце оеру, Когда с дороги Не спеша Ты, Отдышавшись, Стукнешь в двери. И распахнутся вдруг Они, И ты
И эта прядь твоя седая, И листьев пламенная гроздь, И отлетающая стая, И мудрость — запоздалый гость; И куст крыжовника в багрянце, И платье
Истопник Григорьич, Затопи нам печь, Чтоб забылась горечь, Затеплилась речь, Чтоб в железной печке Языком огня Рассказала песня Сказку про меня. Сказку и не
Ударил в стекла спелый ливень, И пробежал по листьям гул, Как будто кто-то нашу сливу Над крышей яростно тряхнул. Уже вокруг, уже разросся По
Вдали от теплых берегов земли Пропали, словно дети, корабли. И не ищи, земля, ты не найдешь, Не разгадаешь тайну до конца. Оплачешь всех пропавших
И сосны за грядой, И море… И только степь моя вдали. И только боль надежду молит: Приблизься и не уходи! Остановись, Моя надежда, На
Там, где месяц сказку сторожит, Где в зеленых дебрях ветер ропщет, Роща соловьиная стоит, Белая, березовая роща. Там на тонких розовых ветвях, В зарослях
Причерноморье… До нашей эры… Сколоты — скифы, Сыны той веры, И тех язычеств, И тех галактик… На сто вселенных Еще не хватит. Сыны набегов,
Если не сегодня, то когда Схлынет боль души, Уйдет беда? Станет на душе светлым-светло, Словно в целом мире рассвело… Если не сегодня, то когда
Нас будят мамы на рассвете, Негромко, окликом одним, Для них и ныне — все мы дети, Под тем же небом голубым. Мы, загрубелые от
Взметнув и в понизовья сдвинув Седых туманов кружевье, Пошла весенняя путина, Минуя лишь твое жилье. Пошла рыбацкая охота И, ожнданью вопреки, К тебе, как
Покличет мати спати, Аукнет в темноту: «Довольно, сын, гуляти, Пора домой, я жду!,.» Покличет мати спати — В ответ лишь тишь да звон. Прости
Из кустов, колючих и рогатых, Мягких трав не чуя под собой, Вышел к берегам реки сохатый Лишь ему доступною тропой. В золотых очах такая
А главное — это работа, Как в темном забое порой. Потом будет небо с зарей, Рубаха, рябая от пота. Потом будут ливни, Трава И
На березах солнечные родинки, А на травах знобкая роса. И глазами карими смородины Родина посмотрит мне в глаза. И уже звучит в пространстве нынешнем,
И снова небо, неба, небо. И в нем сквозь тени и огни, Как уплывающие нерпы, Фосфоресцируют они. В тот миг в хлеву вздыхают телки,
Ах, эта роща снежная, С безбрежной ширью смежная! Там в чаще с перебросками Играл в снежки с березками… Попал в одну — приметила, Да
Звездный Ковш — Над Южным Бугом, Над Ингулом — Сириус. Почему повис у друга Над раздумьем Сивый ус? Почему, уняв все боли, Утолив грустебушку,