Душа не любит перемен, ты смотришь в лес настороженно – там скоро листья станут – тлен, склонясь под белые знамена.. Но и весной, когда
Стихотворения поэта Солнцев Роман Харисович
Вильям, ты накаркал, как будто ворона иль черная чайка в приморском лесу… Нам вот уж за тридцать. Глядим угнетенно на лживое солнце, чужую красу.
Сучья тонут на снегу, на свету нагревшись за день. Рассказать я не могу, как теперь до жизни жаден! Выпал звонко поршень льда на углу
Был спор. Буфет. Ночной вокзал. Товарищ мой в оцепененье. Блеснул он глазом и сказал: – Как, у тебя есть убежденья? И я подумал: черт
Я жить один могу, не скрою, – работать, гнуть себя в дугу, но наслаждаться красотою я без любимых не могу. Я пред мадонной Рафаэля
А небо розовое блещет, и дышат по логам цветы, и дева юная трепещет здесь, у границы темноты. Но не ножа она боится, не рыси
Кажется, подходит это время… чувствуешь его ты каждый день, морду изолгавшуюся брея, допивая золотой Мартель. Вот еще, совсем еще немного, и куда страшнее КГБ
Я думал, Родину спасаю, ее поруганную честь… Не знал, что истина простая – за красной шторой кто-то есть. И если в зале бьют в
И часу не побыть на Огненной Земле. А просто жить на огненной земле. Не говорить с Гомером, вдыхая гром морской. А толковать с кумиром
Девочка пьет воду из реки, оперла о белый камень руки, а со дна реки в ее зрачки- смотрит черное лицо старухи. А поодаль, выйдя
В те дни, когда смущали генералы немую армию призывом к бунту, когда текли в Европу драгметаллы, а старый вождь шипел: я есть и буду,
Мгновение любви и сладостно, и страшно, как смерть сама, как зев небытия… Но ты целуй меня, тоскуя страстно, и я тебя, и я… Пусть
1. Мне 26. Рыжеет волос. И сух мой голос в телефон. Подходит лермонтовский возраст. Торопит он. Торопит он бродить лужком, шуршащей рощей с обычною
Как пластинка из пленки рентгена в шестидесятых, ты помнишь, Димка, жизнь, крутясь, отводила иглу постепенно от центра, где одиночества дырка? Ну, а если сегодня
Но если начал ты молчать, молчи не день – хотя б неделю, чтоб людям показать на деле, что на губах твоих – печать. Молчи,
Занесло нас э куда! Топит печи Эконда. Вся фактория встречает наш замерзший самолет. Летчик вниз рюкзак бросает – тот, как перышко, плывет! По рукам
Ветер с севера – это к морозу. Каменеют деревья в лесу. Выбиваются мерзлые слезы. Словно спичкой ведешь по лицу. Обжигает ружьишко стальное. Тело жгут
Наступили огромные дни, ночь теперь мимолетнее птицы. И на утреннем небе огни – словно желтые буквы страницы. Рано. Птицы в скворечниках спят, и росу
Для чего мне одной этот стол? Хоть бы кто сюда голодный зашел. Снова ночью одна я за столом с черным хлебом и светлым ножом…
Пыль месил я на дороге, и теперь вот здесь стою, чтоб, споткнувшись на пороге, рассказать вам жизнь свою. Ничего-то мне не надо – ни