Как об лед немая рыба бьется смертно, мы так бились год за годом незаметно. Мы живые, мы видали, мы слыхали, как у стенки коммунаров
Стихотворения поэта Астафьева Наталья Георгиевна
Город наш очень быстро нищает. Появились огромные стаи безнадзорных бродячих собак — как грозящего бедствия знак. В подворотнях, в толпе площадей опустившихся вижу людей,
У нас все то же, что и до войны. Отстроились сожженные деревни. А блиндажи молоденькой крапивой да заячьей капусткой поросли. Но из оврагов до
Обвели, как дурочку, вокруг пальца. Обвели. Плачу я… А стены осыпаются — вся в пыли! Осыпаются стены счастья нашего… Ты в пальто. Утешаешь: что
Ломалось время. Тридцать третий год обрушился. Там Гитлера приход, а здесь отца трагическая гибель. Единственно достойный выход — смерть. Столетия отец мой видел треть,
Все умерли, все умерли, распался теплый прах. А я живу, как мумия, застрявшая в веках. Живущему сочувствую: из уст струится пар. Листаю я без
He те, кто нужно, умирают… Не те, кому пора! Планету перенаселяют лжецы и фраера. Скопцы с глазницами пустыми. Монахи и дельцы. Слепцы безумные босые.
Душа моя так ныла. Так за душу тянуло. Так совесть докучала. Как стертая нога.
Приподымаюсь и тяпкой острой об землю черствую со звоном бью. Где, дождик-странник, все лето прячешься? Кто тучи хлебные взял распугал? Земля, как женщина, солдатка
Заиндевелые сани с увязанной клеткой дров, и солнечное сверканье слепящих до рези снегов. Зачем эти краски и тени, в растаявших блестках кусты? Мне не
Любуюсь на костел, на церковь, на мечеть, присяду у костра и буду руки греть, попотчуют чайком смородинного цвета… Ах, как мне хочется, чтоб не
Теплынь такая, боже мой, а ты ко мне не подошел, и я должна идти домой, хоть в городе так хорошо. Вступила в город наш
Замерла в мертвом молчанье Москва. Чем это красное небо чревато? Слышится частый горох автомата. От напряженья болит голова. Вновь колыхание красных знамен. Полнебосклона в
Несчастен край, в котором может безумец занимать престол. Тех, кто умней, смелей, моложе, упрячет в тюрьмы, уничтожит и установит произвол. Несчастен край, где может
Отвечай, далеко ли простирается твое тело, Вселенная? Человек — беспокойный нейтрон, оторвавшийся от ядра. Человек, как в море за жемчугом, в черный космос нырнет
Над обомлевшей степью свистят перепела. Как угли в теплом пепле, я память берегла. Гора арбузов спелых. Поваленный плетень… Меня, как солнце, грела отца большая
Долго-долго я жить собиралась, наслаждаться, пить жизни мед, но уже эта стерва-старость подсекает и бьет в живот.
Прибилась кое-как я к берегу рассвета, устав, как сто собак. Мне снилось то и это. Всю ночь был сон не в сон, поверхностный, бредовый,
«Оправдать посмертно…» Через четверть века обретаю древо, коего я — ветка. Мне вернуло время имя, род и племя. Не горжусь шляхетством четырехсотлетним, а горжусь
И к нам судьба стучала в дверь, рвала, надавливала кнопку… И среди всех людских потерь — моя душа: в ней и теперь — затравленность,