Стихотворения поэта Астафьева Наталья Георгиевна

Сама сажала на престол, сама с престола низвергала. «Король-то гол! Король-то гол!» — сама всех звонче хохотала. Не королевой я была, а той девчонкой

Из норок вылезшие звери резвятся тихо под луной… Конец приходит биосфере, и нашей суетности злой.

О господи, такие муки испытывать! Зачем, зачем? Люди — бессмысленные куклы на ниточках своих систем.

Мохом поросшие домики у леса на берегу осенние соломенные пространства берегут. Бегут лохматые поздние с дальнего севера тучи. Серый, в скелетах берез, лес качается

Бывает же, приснится, господь не приведи, война или убийца и пропасть впереди. Летишь, крича, на дно в кромешный мрак и стужу, а пропасть уже,

Телефон молчит как проклятый, с миром связь оборвалась, и от внутреннего рокота не с кем выболтаться всласть. Или я с собой поспорила? Или вправду

Тишина в бору такая, шишка стукнет – сердце екнет; тихой хвоей осыпая, только в ветках птица вздрогнет. Только прошуршит листочком, поднимая шляпку, рыжик, да

Я стала смелей и спокойней. Пусть нечего будет вспомнить, пусть зимнюю боль не искупишь, весна все равно наступит. Придет и откроет ставни, такая же

Смеркается, и розоватый, с раствором слабым купороса, свод неба побелен, как хата, известкой, по старинке, просто. Неощущаемый прибой космического океана вокзальной крышей над землей

В страданье ввергнуть человека, исторгнуть из небытия в горнило атомного века едва прозревшее дитя? Нет, милосердней из утробы еще бесчувственный комок изъять, стеная глухо,

Со дна последнего отчаянья вновь не дают мне в сон уйти собак ночные причитанья от трех часов и до пяти. Собачий вой наполнил мир

Все до черта надоело, кроме мая, мира, милых глаз твоих, куда б летела, как на небо из могилы. Кроме славок, птичек славных, и наивных

Гляжу на зеленое небо, тоскуя. Рассвет. Венера… Венера… Проходят миллионы лет. Зазывным зеленым глазом глядишь ты миллионы лет. Земля в яйце неба, как мокрый

И снова свадьбы снаряжают, и девочки детей рожают. Жизнь будет возобновлена. А у ворот – война.

О, как хорошо — закат, есть кусок живого неба, в тучах, в стеклах отблеск Феба, предпоследний жаркий взгляд.

Дым кизячный сладковатый, ирымшык сладчайший, чай беленый жидковатый, но завар крепчайший. Темных лошадей стреножив, ночь поводит ухом, пахнет пропотевшей кожей, лошадиным духом. Ровно, гулко

Мы крепко прикованы оба, я колокол в небе твоем, я бьюсь о железное небо железной тоски языком. Живу, как в лесу староверка, что бога

Я была девчоночкой тогда — словно свечка, ровненько горела, всем кругом сияла, всех я грела. А теперь я трудный человек: два колючих солнца из-под

До того, как Гитлер к власти пришел, а Сталин убил моего отца, до моих неустройств, скитаний, до школ, до того, как я замкнула уста,

Ты человек с маленькими злыми глазами и низким, разрезанным жесткой морщинкой лбом. А ты мне так долго казался небом над нами и лесом, который